Читать онлайн «Иван Васильевич Бабушкин». Страница 45

В Пскове я действительно застал вполне уже расчищенную почву. Побывав там раза два, Ильич успел произвести целую революцию в умах псковской смирно сидевшей радикальной разночинщины, группировавшейся, как это очень часто в те времена водилось, около «неблагонадежной» статистики».

В города близ западной границы В. И. Ленин предложил поехать Бабушкину. Иван Васильевич должен был там завести связи с рабочими марксистскими кружками, создать ядро будущих корреспондентов-рабочих ленинской революционной газеты. Прежде всего он направился в Смоленск. Сюда же приехала Прасковья Никитична, часто получавшая письма от Ивана Васильевича в условленный адрес одного токаря, работавшего вместе с Бабушкиным еще в Петербурге.

В начале июня 1900 года Бабушкины поселились на Духовной улице, почти на окраине города, в маленьком двухоконном домике-особнячке, утонувшем в зелени яблонь и лип старого, запущенного сада. Смоленск — древний русский город — расположился в холмистой местности на Днепре. Иван Васильевич в целях конспирации выбрал квартиру в наименее людной части города, неподалеку начинался выгон и глухой овраг, по которому на просторе бродили козы и овцы. Если бы появилось очередное «наблюдение», то шпика легко было бы сразу заметить.

Оглядевшись, Бабушкин через несколько дней начал подыскивать работу, чтобы в дальнейшем завести знакомства в заводской среде.

В то время Смоленск был типичным провинциальным городом, хотя и носил громкое название губернского: фабрик и заводов почти не было, развивалась лишь торговля льном, пенькой и зерном.

За год до приезда Бабушкина городское самоуправление, желая «содействовать дальнейшему процветанию Смоленска», как оно торжественно объявило в местных «Губернских ведомостях», начало работы по проведению трамвая. На строительство «электрической конки», так в то время называли трамвай, потребовалось немало квалифицированных слесарей, монтеров, путеукладчиков.

Бабушкин легко устроился на строительстве в качестве кладовщика, непосредственно подчиненного производившему работы городскому инженеру.

Вскоре он оказался на хорошем счету и у самого инженера, заведовавшего всеми работами по проведению трамвайной линии, и у его помощника — начальника строительной дистанции. Аккуратный, непьющий, бережно относившийся к поручаемым ему на хранение различным инструментам и оборудованию, к тому же хорошо грамотный кладовщик был настоящей находкой для технического начальства.

И простые землекопы, и слесари, и квалифицированные монтеры видели в новом кладовщике толкового и отзывчивого товарища, всегда готового и оказать помощь дельным советом и написать письмо в деревню.

Месяца через полтора Иван Васильевич уже вполне освоился на своем месте. В город на лето приходили готовые на любую работу и за любую цену землекопы, лесосплавщики, камнебойцы из Духовщины, Ярцева, Дорогобужа.

Бабушкин завел большую и прочную дружбу с артелью вяземских крестьян, работавших на прокладке рельсов для трамвая. Выдавая землекопам, инструменты из кладовой, он заводил с ними беседу об их нуждах, а поздно вечером по пути домой продолжал начатый ранее разговор.

О многом мог и умел рассказывать питерский металлист. Несколько написанных им в деревни писем по просьбе артельных рабочих еще более сблизили молодого кладовщика и со старостой — пожилым, согнувшимся на работе крестьянином, и с парнями, впервые пришедшими на заработки в незнакомый губернский город. Простым языком писал в этих письмах Иван Васильевич о тяжелых условиях работы.

А когда в ответ из далеких лесных краев получались такие же безрадостные письма, читал их землекопам и каменотесам тоже Бабушкин. И опять, умело, заведя речь к случаю, по поводу того или иного вопиющего факта, описанного односельчанами рабочих в пространном письме, Иван Васильевич толковал о положении крестьянина в деревне, а рабочего в городе, говорил о том, каким путем можно выбраться трудящемуся человеку из беспросветной, подневольной жизни.

Тяжелое детство, прошедшее в далеком Леденгском, давало Бабушкину обильный материал для разговора и с вяземским землекопом, и с кардымовским каменотесом, и с ярцевским плотником.

Рабочие артели видели, что их собеседник сам прошел нелегкую жизненную школу, — в каждом слове Бабушкина, в каждом его сопоставлении, доказательстве чувствовалась не надуманная книжная схема, а доподлинная правда тяжелой и жестокой мужицкой жизни. Эти рассказы, меткие сравнения условий труда солеваров, каменотесов, слесарей и шахтеров производили на слушателей глубокое впечатление.

В воскресный день, расположившись с рабочими на берегу Днепра за городом, Бабушкин читал им нелегальные брошюры и листовки. Перед уходом домой он давал нелегальную литературу двум-трем наиболее развитым парням, и они по складам, но с воодушевлением читали листовки. В особенности понравилась им короткая, сильная и страстная листовка «Наш праздник (почему рабочие празднуют 1-е мая)» и известная брошюра Дикштейна «Кто, чем живет?».

Так как городской инженер крайне торопился с окончанием строительства первой трамвайной линии, намеченной к открытию в 1901 году, то подобного рода «происшествие» сильно обеспокоило городские власти. Полиция и жандармы начали принимать «соответствующие меры»: многие слесари были арестованы; при обыске у одного из них нашли первомайскую листовку. В кладовой начальника дистанции землекопы, слесари и путеукладчики — все делились новыми вестями.

Однажды Бабушкин, чутко прислушивавшийся к разговорам — отзвукам ареста слесарей депо, узнал, что десятник хвалился перед землекопами: «скоро жандармы уж найдут, кого им надо… кто сбежал да здесь воду мутит». Вернувшись с работы, домой, Иван Васильевич предупредил Прасковью Никитичну, что в самом скором времени ей, вернее всего, придется пожить одной, пока он не даст ей весточки из другого города. Жена Бабушкина оказалась и на этот раз верным и преданным товарищем и другом: она молча кивнула головой и, собрав Ивану Васильевичу самые необходимые вещи, начала быстро и ловко упаковывать маленький чемодан и корзину.

Как опытный профессиональный революционер, Бабушкин предвидел надвигавшуюся опасность. Она была весьма реальной: действительно, начальник смоленского жандармского управления полковник Громеко в конце июля 1900 года получил секретное уведомление Екатеринославской жандармерии о розыске «бежавшего из-под гласного надзора полиции крестьянина Вологодской губернии Тотемского уезда Ивана Васильева Бабушкина». Вскоре было получено отношение екатеринославских властей с подробным описанием примет (и даже с шестью фотографическими карточками) «поднадзорного Бабушкина».