Читать онлайн «О Феликсе Дзержинском». Страница 22

Однако он недолго работал в Варшаве.

1 (14) сентября 1912 года Ф. Э. Дзержинский был в шестой и последний раз арестован. Я узнала об этом накануне своего перехода через границу после побега из Сибири.

Еще летом Феликс прислал мне в Орлингу деньги и паспорт на чужое имя, искусно вклеив его в собственноручно сделанный переплет малоинтересной потрепанной книги под заглавием «Сила». В письме он посоветовал мне внимательно прочесть эту книгу, добавив, что в ней «много бодрящих мыслей, придающих настоящую силу».29 Я поняла, что в книге надо искать паспорт для побега.

Убитая известием об аресте Феликса, я не помню, как переехала австро-венгерскую границу и оказалась в Кракове.

Дзержинского приговорили к трем годам каторги за побег из ссылки. Он писал сестре Альдоне 20 мая (2 июня) 1914 года из X павильона Варшавской цитадели: «Чем ужаснее ад теперешней жизни, тем яснее и громче я слышу вечный гимн жизни, гимн правды, красоты и счастья, и во мне нет места отчаянию. Жизнь даже тогда радостна, когда приходится носить кандалы».30

И потом, в Орловском каторжном централе и в Бутыр-ках, где Дзержинский отбывал каторгу, он сохранил спокойствие и силу духа, веру в рабочий класс, в победу революции.

Письма Феликса говорили о его убежденности в том, что война ускорит революцию. Почти в каждом письме он иносказательно выражал эту мысль. 31 декабря 1916 года (н. ст.) он писал мне: «Вот уже пришел последний день 16-го года, хотя не видно еще конца войны — однако мы все ближе и ближе ко дню встречи и ко дню радости. Я так уверен в этом…»

Всего в тюрьмах, в ссылке, на каторге Феликс пробыл 11 лет, почти четверть своей жизни. Но каждый раз, когда ему удавалось вырваться на свободу, он тут же со всей своей страстью включался в партийную работу, в революционную борьбу.

Весть о Февральской революции 1917 года в России застала меня с сыном в Цюрихе, в Швейцарии.

Феликс сразу же, как только оказался на свободе, отправил мне телеграмму, а через 10 дней — открытку. Но ни телеграмма, ни открытка до меня не дошли. О его освобождении я узнала лишь 10 апреля из телеграммы, посланной мне из Берлина одной моей знакомой.

Только значительно позднее мне стали известны подробности первых дней свободы и бурной жизни Феликса в те дни. Ои сразу же стал выполнять задания Московского комитета партии большевиков. Ежедневно выступая на многочисленных митингах рабочих и солдат, он отстаивал ленинскую линию — никакого доверия Временному правительству, призывал к активной борьбе против империалистической войны.

18 (31) марта он мне писал: «Я уже с головой ушел в свою стихию»,31

И действительно, Дзержинский оказался в гуще событий Он принял участие в работе VII (Апрельской) Всероссийской конференции в Петрограде как делегат московской областной организации большевиков. По коренным вопросам революции, которые обсуждала конференция, Феликс Эдмундович стоял на ленинских позициях. Однако по национальному вопросу он, как и раньше, отстаивал ошибочные взгляды СДКПиЛ и высказывался против права наций на самоопределение вплоть до государственного отделения. В. И. Ленин выступил на этой конференции с критикой делегатов, выступавших с ошибочными взглядами по национальному вопросу.

Участвовавшая в работе Апрельской конференции старая большевичка В. Ф. Алексеева рассказывает, что во время перерыва в заседаниях конференции Владимир Ильич, прохаживаясь под руку с Дзержинским, дружески и терпеливо разъяснял ему ошибочность его взглядов по национальному вопросу.

Позднее Феликс Эдмундович сам подверг критике ошибочную позицию СДКПиЛ и свою собственную по этому вопросу. В своих высказываниях он подчеркивал, что «лишь уяснение и исправление этой ошибки, применение учения Ленина ведет к победе».32

Ф. Э. Дзержинский — делегат от московских большевиков на VI съезде партии. На этом съезде он решительно возражал против явки В. И. Ленина на суд буржуазного Временного правительства. С большим волнением говорил он в своей речи на съезде: «…травля против Ленина — это травля против нас, против партии, против революционной демократии… Мы не доверяем Временному правительству и буржуазии… Мы не выдадим Ленина… Мы должны от имени съезда одобрить поведение товарища Ленина».33

В. II. Ленин в то время скрывался в шалаше у озера Разлив. Дзержинский навещал Ленина в Разливе. Рабочий-большевик, скрывавший Владимира Ильича, Н. А. Емельянов вспоминал, что однажды, когда Феликс Эдмундович вместе с его сыном возвращался от Ленина через озеро в непогоду, сильный ветер опрокинул лодку. Вымокший до нитки, продрогший, Дзержинский отказался вернуться назад, чтобы высушить одежду и обогреться. Он спешил выполнить поручение Ленина. Когда Владимир Ильич узнал об этом, то очень обеспокоился. Емельянов добавил, что Ленин говорил ему тогда о Феликсе как о вернейшем человеке, прошедшем тяжелую школу революционной борьбы.

И позже, в советский период, когда Феликс Эдмундович находился на руководящей государственной работе, В. И. Ленин высоко ценил его.

В. Д. Бонч-Бруевич писал в своих воспоминаниях: «Характерен отзыв Владимира Ильича о Дзержинском, который мне пришлось слышать:

— Дзержинский не только нравится рабочим, его глубоко любят и ценят рабочие.

А кто знал Владимира Ильича, тот понимал, сколь высока была в его устах похвала товарищу, которого «глубоко любят» рабочие. Владимир Ильич относился к Ф. Э. Дзержинскому с величайшей симпатией и предупредительностью».34

Феликс всегда и везде, как в дооктябрьский период, так и после победы социалистической революции в России, брал на себя самую трудную и опасную работу. В нем не было ни тени позы, каждое слово его, каждое движение, каждый жест выражали и правдивость и чистоту души. Слова у него не расходились с делом. И неудивительно, что именно он был призван стать во главе ВЧК. Он всегда был готов жертвовать собой для дела партии и рабочего класса.

27 мая 1918 года35 он писал мне: «Я нахожусь в самом огне борьбы. Жизнь солдата, у которого нет отдыха, ибо нужно спасать наш дом. Некогда думать о своих и себе. Работа и борьба адская. Но сердце мое в этой борьбе осталось живым, тем же самым, каким было и раньше. Все мое время — это одно непрерывное действие…»

А через несколько месяцев, в дни напряженной борьбы ВЧК с контрреволюционными заговорами и восстаниями, он снова пишет: «Мы — солдаты на боевом посту. И я живу тем, что стоит передо мной, ибо это требует сугубого внимания и бдительности, чтобы одержать победу. Моя воля — победить, и, несмотря на то, что весьма редко можно видеть улыбку на моем лице, я уверен в победе той мысли и движения, в котором я живу и работаю…»36