Читать онлайн «Воспоминания террориста. С предисловием Николая Старикова». Страница 22

4. Все местные боевые группы данного района находятся в непосредственном подчинении у местного представителя Боевой организации».

Проект этот так и остался проектом. Он не вошел в жизнь и не применялся на практике. Распорядительной комиссии никогда, ни до, ни после составления проекта, не существовало, местных боевых групп тогда еще не было, наконец, и количество террористических сил было настолько ничтожно, что его едва хватило бы даже только на распорядительную комиссию. Но проект отличался той же существенной особенностью, какой отличался и наш устав: согласно ему, террористические организации резко обособлялись от Центрального комитета и пользовались полною внутренней самостоятельностью. Право роспуска Боевой организации предоставлялось не Центральному комитету, а общепартийному съезду – высшей инстанции партии.

Наш устав, принятый в августе 1904 года, был следующий:

«1. Боевая организация ставит себе задачей борьбу с самодержавием путем террористических актов.

2. Боевая организация пользуется полной технической и организационной самостоятельностью, имеет свою отдельную кассу и связана с партией через посредство Центрального комитета.

3. Боевая организация имеет обязанность сообразоваться с общими указаниями Центрального комитета, касающимися:

а) круга лиц, против коих должна направляться деятельность Боевой организации;

б) момента полного или временного, по политическим соображениям, прекращения террористической борьбы.

Примечание. В случае объявления Центральным комитетом полного или временного, по политическим со ображениям, прекращения террористической борьбы, Боевая организация оставляет за собой право довести до конца свои предприятия, если таковые ею были начаты до означенного объявления Центрального комитета, какового права Боевая организация может быть лишена лишь специальным постановлением общего съезда партии.

4. Все сношения между Центральным комитетом и Боевой организацией ведутся через особого уполномоченного, выбираемого комитетом Боевой организации из числа членов последней.

5. Верховным органом Боевой организации является комитет, пополняемый через кооптацию из числа ее членов.

6. Все права комитета, кроме нижеперечисленных, передаются им избираемому им же из числа его членов, сменяемому по единогласному соглашению всех членов комитета, члену-распорядителю.

7. Комитет Боевой организации сохраняет за собой:

а) право приема новых и исключения старых членов как комитета, так и организации (во всех случаях с единогласного соглашения всех членов комитета);

б) право участия в составлении плана действии, причем в случае разногласия между отдельными членами комитета решающий голос остается за членом-распорядителем;

в) право участия в составлении литературных произведений, издаваемых от имени Боевой организации.

8. Одновременно с выбором члена-распорядителя комитет Боевой организации производит выбор его заместителя, к каковому заместителю переходят все права и полномочия члена-распорядителя в случае ареста последнего.

9. Число членов комитета Боевой организации неограничено, в случае же ареста одного из них все права его переходят к заранее намеченному комитетом кандидату.

10. Члены Боевой организации во всех своих действиях подчинены комитету Боевой организации.

11. В случае одновременного ареста всех членов комитета Боевой организации или всех ее членов, кроме одного (заранее намеченного комитетом кандидата), право кооптации постоянного комитета Боевой организации переходит к заграничному ее представителю, а во втором случае – также и к кандидату в члены комитета Боевой организации.

12. Настоящий устав может быть изменен лишь с единогласного соглашения всех членов комитета Боевой организации и ее заграничного представителя».

Членом-распорядителем комитета Боевой организации был избран Азеф, заместителем его я, в комитет же вошел, кроме Азефа и меня, еще и Швейцер.

Этим уставом и партийным соглашением, напечатанным в № 7 «Революционной России», определялось взаимоотношение между Центральным комитетом и Боевой организацией. В № 7 «Революционной России» читаем:

«Согласно решению партии, из нее выделилась специальная Боевая организация, принимающая на себя – на началах строгой конспирации и разделения труда – исключительно деятельность дезорганизационную и террористическую. Эта Боевая организация получает от партии, через посредство ее центра, общие директивы относительно выбора времени для начала и приостановки военных действий и относительно круга лиц, против которых эти действия направляются. Во всем остальном она наделена самыми широкими полномочиями и полной самостоятельностью. Она связана с партией только через посредство центра и совершенно отделена от местных комитетов. Она имеет вполне обособленную организацию, особый личный состав (по условиям самой работы, конечно, крайне немногочисленный), отдельную кассу, отдельные источники средств». Это партийное решение, обособляющее вполне Боевую организацию от Центрального комитета, впоследствии не было отменено ни первым, ни вторым общими съездами партии.

Окончив обсуждение устава и выпустив, вместе с Гоцем и Черновым, четвертый «Летучий листок Революционной России», я уехал в Париж. В Париже устраивалась динамитная мастерская. Швейцер, под именем торговца сливками, греческого подданного, Давужогро, снял квартиру в квартале Гренель, на улице Грамм. Он поселился в ней вместе с Дорой Бриллиант и младшим братом Азефа, Владимиром, по образованию химиком. В той мастерской изготовлялся динамит для будущих покушений, в ней же была и школа для занятий по химии взрывчатых веществ и по снаряжению динамитных снарядов. Каляев, Дулебов, Боришанский, Моисеенко и я поочередно обучались у Швейцера технике динамитного дела. Работая в этой мастерской, Швейцер в то же время занимался изучением новых открытий по химии и электротехнике. Ему казалось, что только широкое применение научных изобретений выведет террор на дорогу победоносной борьбы с правительством. К сожалению, он не успел сделать ничего крупного в этом направлении. В политике Швейцер держался умеренных взглядов. Я помню, однажды вечером, после занятий у него в мастерской, мы вышли вместе на улицу и зашли в кафе. Он спросил себе газету и весь погрузился в чтение. Вдруг он сказал: