Читать онлайн «Воронцовы. Дворяне по рождению». Страница 18

Степан Петрович Крашенинников (1711–1755) – русский ботаник, этнограф, географ, путешественник, исследователь Сибири и Камчатки, автор знаменитой книги «Описание земли Камчатки» (1756).

Адъюнкт натуральной истории и ботаники Петербургской Академии наук (1745). Первый русский профессор натуральной истории и ботаники Академии наук (1750). Ректор Университета Академии наук и инспектор Академической гимназии (1750).

Иван Иванович Лепехин (1740–1802) – русский ученый-энциклопедист, путешественник, естествоиспытатель, лексикограф, академик Петербургской академии наук (1771).

Понукала она и архитектора Джакомо Кваренги – поскорее построить новое здание Академии на берегу Невы. Заодно Кваренги возвел госпоже директору дачу в Кирьяново, хотя она писала, что спланировала усадьбу сама.

Джа́комо Антонио Доме́нико Кваре́нги, в старом написании Гваренги (1744–1817) – архитектор и ведутист (жанр живописи с детальным изображением пейзажа) итальянского происхождения, едва ли не самый плодовитый представитель палладианства (форма классицизма) в русской архитектуре. Многие здания, построенные им, дошли до наших дней: в Санкт-Петербурге – усадьба «Кирьяново», дача Е. Р. Дашковой – пр. Стачек, 45; Малый гостиный двор – улица Ломоносова, 2, Смольный институт; в Москве – Старый гостиный двор – улица Варварка, 3, торговые ряды на Красной площади (не сохранились) и во многих других городах – Риге, Брянске, Новгороде.

Да и вообще, на общественном поприще дела шли куда лучше, чем в личной жизни. В 1783 году по инициативе Дашковой было основано новое учреждение – Российская академия, которая, в отличие от «большой» Академии, была ученым собранием, занимавшимся проблемами русского языка. Ее здание до сих пор стоит на Васильевском острове Санкт-Петербурга, и каждый знаток русского языка снимает перед ним шляпу.

Главной задачей Российской академии стало составление первого словаря русского языка и его грамматики. Заслуга Дашковой в этом деле огромна. Благодаря ее хватке, воле и решительности словарь составили всего за шесть лет, и без него представить существование русского языка ныне невозможно. Как директор Академии наук Дашкова курировала издание журнала «Новые ежемесячные сочинения» (1786–94), в котором печатались статьи по истории, языкознанию, географии. Сама Дашкова напечатала в нем материалы, связанные с Французской революцией, в которых было резкое неприятие происходившего во Франции, где, по ее мнению, «озлобление и борьба партий» привели к разрушению идеалов просветителей.

Также при ее поддержке выходил сборник «Российский Феатр, или Полное собрание всех российских феатральных сочинений». (Феатр, феатральный (устар.) – театр, театральный. – Ред.).

Но к концу царствования Екатерины II дела Дашковой в Академии пошли похуже. Императрица была напугана событиями во Франции и опасалась малейшего намека в печати на революцию, республику и т. п. А тут в издании Академии вышла пьеса Княжнина «Вадим Новгородский», в которой воспевалась республиканская вольность. Дашкова, по-видимому, не прочитала пьесы заранее, и сама императрица ей «вымыла голову».

Яков Борисович Княжни́н (1740/42–1791) – один из крупнейших драматургов русского классицизма. В 1780-е и 1790-е княжнинские пьесы, как оригинальные, так и переводные, составляли основу репертуара русских театров. Его произведения проникнуты пафосом патриотизма, а в последней пьесе «Вадим Новгородский» заявлена тема тираноборчества. Это произведение стало одной из мишеней екатерининской реакции 1790-х.

Словом, Дашковой были недовольны, да и она была недовольна всем и вся. Вообще, надо сказать, ее характер к старости совсем испортился. Суровая, капризная женщина, не терпевшая иных кроме своего мнений, вызывала у слуг и подчиненных страх, а при дворе и в городе смех. Дашкова была умна и видела все это, но не могла справиться со своей противоречивой натурой. Наконец, она подала в отставку, которую тотчас приняли. А потом умерла Екатерина II, и вступивший на престол ее сын Павел I припомнил Дашковой 1762 год и заслал ее за можай – в дальнюю деревню. Ее выслали в имение Коротово Новгородской губернии. Ей пришлось прожить в крестьянском доме, в тесноте, несколько месяцев, но она несла свой крест мужественно и гордо.

Уже после смерти Павла I Дашкова жила попеременно в Москве и Санкт-Петербурге, занималась хозяйственной деятельностью, вела обширную переписку, сотрудничала в журналах «Друг просвещения» (1804–1806), в 1808-м – в «Вестнике Европы», «Русском вестнике» и других журналах под разными псевдонимами. Последние годы жизни Дашкова провела в своем подмосковном имении, посвящая время писанию мемуаров – знаменитых «Записок княгини Дашковой». Она писала их для сестер Уильмот, о которых уже упоминалось, единственных человеческих существ, которых она любила на свете, любила так же экзальтированно и демонстративно, как ненавидела весь остальной свет.

«Записки», естественно, чрезвычайно пристрастны и субъективны, верить им нельзя. Но она писала их, чтобы вновь вернуться к 1762 год, чтобы хотя бы на бумаге подправить прошлое, изменить его, доказать, что она была права, что ее обидели, недооценили. Несмотря на недостоверность в изложении исторических фактов, они содержат интересные сведения о времени царствования императрицы Екатерины II, о московской жизни XVIII в. И вот что удивительно: уже давно умерли участники «революции» 1762 г., уже давно умерла Екатерина II, уже Наполеон стоит у границ России, а Екатерина Малая все спорит и спорит с Екатериной Великой и со всем миром заодно. Зачем? Дашкова остается Дашковой – честолюбие, гордыня родились раньше нее. «Записки» Дашковой («Mon Histoire», 1804–1806), освещающие основные события 1750–1783 годов, дворцовый переворот 1762-го, характеристики Екатерины II, Павла I, Жан-Жака Руссо, Дидро и других участников и свидетелей тех событий были впервые опубликованы на русском языке в 1859 году А. И. Герценом в Лондоне.

На предложение членов Российской академии в 1801 году вновь занять место президента ответила отказом. Время ее прошло, и она понимала это.

Княгиня Дашкова в ожидании кончины, сделала распоряжения, которые и тут указывали на ее деловитость. Она привела в порядок свой естественный кабинет, собранный большей частью во время путешествий по Европе, и подарила его Московскому университету. На память о себе она отправила многим лицам разные вещи – несколько редкостей императору и двум императрицам, от которых получила дружеские письма.

В ожидании смерти она составила и свое духовное завещание, в котором предусмотрела много практических вопросов. Так, в письме к душеприказчикам она просила на погребение пригласить только двух священников с духовником. «Дать им по усмотрению, но не более 200 руб. всем, а тело погребсти в Троицком». Именно в Троицком гостила Мэри Уильмот, именно оттуда она писала свои знаменитые письма.