Читать онлайн «Пол Маккартни». Страница 11

Другой — и не менее влиятельной — силой в художественных кругах Мерсисайда были битники. Их больше интересовали книги в бумажной обложке, чем пластинки. Хотя Пол никогда не считал себя битником, он тоже одно время был подвержен влиянию нового течения и даже прочитал несколько книжек, которые ему приносили приятели.

Ему с трудом давались творения Сёрена Кьеркегора, датского мистика, и его последователей–экзистенциалистов, особенно Жан–Поля Сартра. Из–за более доступной формы изложения диалога Пол гораздо больше любил Керуака и Берроуза, главных идеологов поколения битников, как, собственно, и бардов вроде Корсо, Гинсберга и Фелингетти. Телевизионный сценарист Джонни Бирн, один из самых первых битников Мерсисайда, вспоминает:

«Я попал в группу людей, которые, как и я, увлекались литературой битников. Мы стали сами выпускать небольшие журналы. Мы слушали джаз, читали стихи, и вокруг нас росли будущие звезды британской сцены».

Хотя она должна была стать истинно ливерпульским явлением, культура битников, как и поп–чарты, зародилась в Северной Америке. Чаще всего те, кто называл себя битниками, шли не дальше разглагольствований, исповедуя свободную любовь, анархию и пацифизм. Через каждое слово они вставляли «man» («чувак») и бросались модными словечками вроде «warmonger» («милитарист»), «Zen» («Дзен»), «Monk» («Монах») и именами: «Stockhausen» («Штокгаузен»), «Greco» («Греко»), «Leadbelly» («Лидбелли») и «Brubeck» («Брубек»).

Следующим шагом должно было быть понимание традиционного или современного джаза, однако единственное, к чему пришли Маккартни, Леннон, Сатклифф и Харрисон, был черный слепой Рэй Чарльз, «сидевший» на героине. Его «дрожащий голос побитой собаки» вдохновлял Керуака и Гинсберга своими «Hallelujah I Love Her So», «Don't Let the Sun Catch You Crying» и прочими «хэй» и «йе», которыми он перебрасывался со своим вокальным трио «The Raelettes» во время «What'd I Say» 1959 года. Джерри Ли Льюис и Литтл Ричард были исполнителями того же толка, с той лишь разницей, что последние не перемежали свои «вокальные» альбомы с инструментальными и не сотрудничали с такими музыкантами, как Каунт Бейси и Милт Джексон из «The Modern Jazz Quartet».

В художественном колледже часто можно было услышать Джона и Стюарта, занимавшихся откровенным насилием над вещами Рэя Чарльза и прочих прославленных поп–звезд. Еще одним местом, где они могли репетировать, была квартира недалеко от колледжа, которую снимал Сатклифф. Огромное окно без занавесок, темное от сажи, выходило на маленький балкончик, с которого открывался вид на англиканский собор. Голые, как шестидесятиваттная лампочка под потолком, полы были заляпаны разноцветными пятнами масляной краски из многочисленных полупустых тюбиков на каминной полке. Как ферма, провонявшая навозом, спальня Сатклиффа была насквозь пропитана запахом ацетона, которым он отмывал кисточки и мастихины (стальная или роговая пластинка в виде лопатки или ножа, применяется для удаления красок, нанесения грунта, чистки палитры. — Прим. пер.). Вдоль стен стояли холсты с приколотыми на них эскизами, вырезками из журналов и разной другой мелочью.

Джон некоторое время жил у Сатклиффа, прежде чем вернуться в Вултон.

«Само собой разумеется, что мастерская была в любое время в распоряжении группы Джона, — рассказывает Род Джонс, — эти ребята всегда поднимали неимоверный шум, к отчаянию двух пожилых леди, которые жили этажом ниже».

Этот шум достиг ушей Джонни Бирна, одного из организаторов поэтических чтений в Seate's, в которых принимали участие и местные джазовые музыканты. Подобные джазово–поэтические вечера проходили и в Crane Theatre. Одно из таких представлений проводилось по инициативе Майкла Горовица, который в 1959 году учредил New Departures, контркультурный поэтический журнал:

«На банкете, состоявшемся после представления, Адриан Хенри, который был ведущим, сказал: «Классная поэзия, надо бы мне самому этим заняться». Роджер Макгоу читал с нами в Эдинбурге — и Брайан Пэттен, сидевший в первом ряду в Crane и пытавшийся спрятать свою школьную фуражку; этот чудесный мальчик читал потрясающие романтические стихи».

Хотя они и не имели никакого отношения к джазу, Леннон, Сатклифф и два их приятеля из института «озвучивали» белые стихи брайтонского поэта Ройстона Эллиса в Jacaranda. После этого он показал им и еще нескольким заинтересованным лицам хороший и простой способ словить кайф при помощи ингалятора. Нужно было изолировать ту его часть, которая содержала стимулятор бензедрин. Вот это, собственно, и нужно было потреблять.

Стараясь казаться старше своего возраста, Пол и Джордж во всем подражали старшим студентам колледжа. Помимо того, что они оба интересовались живописью, Маккартни и Сатклифф «не имели почти ничего общего, и в группе каждый боролся за право быть другом Джона. Он был личностью, к которой ты чувствовал неодолимое влечение. Типа, как будто ты получил бы «Оскар», если бы стал его другом».

Узы дружбы соединяли Леннона с его приятелем из колледжа гораздо прочнее, чем с Маккартни:

«Джон и Стюарт были уже взрослыми, а мы с Джорджем — всего лишь школьниками. Мы были много моложе — я думаю, что возраст имел для нас тогда немалое значение. Они интересовались девушками из колледжа и постоянно о них говорили. Я лишь предполагаю, но мне кажется, Джон проводил свою собственную политику; он мог посчитать, что, приняв нас в свой круг, он сделает нам слишком много чести. Тот факт, что Стю учился вместе с Джоном, ставил его в несколько обособленное положение относительно нас с Джорджем».

Пол и Джордж настолько боготворили Джона, что прогуливали уроки не только из–за репетиций, но и чтобы просто посидеть с ним за одним столиком в Jacaranda. Наслаждаясь свободой, они курили одну за другой дешевые сигареты, которые, скорее всего, брали из отцовских шкафов. Эта парочка присоединилась и тогда, когда владелец кафе Аллан Уильямс, последний из многочисленных голландских дядюшек Стю, попросил покрасить стены в подвале.

Подобные услуги оказывались Уильямсу неспроста — тот выступал в роли своего рода менеджера для тех, кто, по словам Колина Мэнли, гитариста «The Remo Four», «никогда не собирался искать нормальную работу. Они хотели играть музыку». Хотя «The Remo Four» считались лучшей инструментальной группой в Ливерпуле, Мэнли был не готов бросить свой пост в National Assistance Board (Управление по оказанию государственного вспомоществования, ведало вопросами финансовой помощи безработным, нетрудоспособным, пенсионерам по старости; существовало с 1948 по 1966 г. — Прим. пер.) ради того, чтобы посвятить все свое время шоу–бизнесу. Большинство других местных музыкантов придерживались той же политики.