Читать онлайн «Записки конструктора-оружейника». Страница 4

- Воюйте хорошо, молодой друг, И пусть вас никогда не покидает вера в силы тех, кто остался здесь. А прибор ваш мы доведем обязательно, только позже, после победу над врагом...

Он, как и подавляющее большинство из нас был убежден в скором разгроме захватчиков. Верил в это и я, уезжая в поезде на юг с надеждой попасть в свою часть. Только как это сделать? По сводкам Совинформбюро было уже известно: город Стрый на Западной Украине, где дислоцировалась часть, оставлен нашими войсками.

И произошел на пути моего следования, надо сказать, удивительный случай. Где-то на подъезде к Харькову наш поезд остановился на одной из станций. После проверки документов мы, несколько человек, вышли на платформу. Проводник предупредил, чтобы мы глядели в оба и не отстали.

На перроне скопилось много военных. Шла посадка в вагоны. Все спешили поскорее занять места, говорили громко, нередко что-то кричали друг другу. И тут я вдруг услышал знакомый голос. Не успев подумать, откуда ему взяться, увидел на соседнем пути грузовой состав, на открытых платформах которого сквозь брезент просматривалась танковая техника. На одной из них стоял крепыш старшина сверхсрочной службы - наш командир танка, любивший слушать бой часов с луковицу величиной, доставшихся ему от деда - солдата первой мировой войны.

Я окликнул его и тут же бросился к платформе. Мы крепко обнялись. Ошеломленные неожиданной встречей, какое-то время не могли прийти в себя, лишь хлопали друг друга по плечам. Оказалось, механики-водители части незадолго до войны выехали на Урал для получения новой техники. Поскольку в нашем экипаже на место механика-водителя никого не назначили, ожидая моего возвращения, то отправили на завод командира танка.

Война застала однополчан в дороге. И вот на небольшой станции под Харьковом им предстояло влиться в новую часть, которая здесь формировалась. Пока я обнимался со знакомыми сослуживцами, мой поезд отошел от перрона, а в вагоне остались шинель и чемодан. Однако горевал я недолго. Документы - при мне. Рядом - боевые товарищи.

При формировании экипажей меня назначили командиром танка, приказом по части присвоили звание старшего сержанта. В моей биографии начиналась новая страница - фронтовая.

Сейчас трудно припомнить каждый боевой эпизод. Начальный период войны, как известно, для советских войск складывался неблагоприятно, нередко трагично. Наш батальон воевал порой даже непонятно где: то ли в тылу врага, то ли на передовой. Бесконечные марши, удары во фланг, короткие, но ожесточенные атаки, выходы к своим. Бросали нас преимущественно туда, где туго приходилось пехоте.

Многое в те тяжелые дни зависело от умения, выдержки, тактической сметки командиров. Подавая личный пример мужества в атаке, стойкости в обороне, они сплачивали нас на решительные действия. Будто вновь слышу голос командира роты:

- Калашников, остаешься за командира взвода. Будем прикрывать правый фланг стрелкового полка. Внимательно следи за моей машиной...

Было это в сентябре 1941 года, еще на дальних подступах к Брянску. Рота вышла на опушку леса. Земля исполосована рубцами гусениц. Эти следы оставили мы, танкисты, утром, участвуя в контратаке. Бой был коротким. Командир умело маневрировал огнем и машинами. Благодаря этому удалось быстро отсечь вражескую пехоту от танков, поджечь несколько машин противника.

И вот фашисты днем снова предприняли атаку на господствующую высоту: восемь танков неторопливо двигались на позиции нашей пехоты. Находясь в танковой засаде, мы выжидали, стараясь не обнаружить себя. Вражеские бронированные машины накатывались волной. Казалось, еще немного - и они достигнут вершины высоты. Мой механик-водитель не выдержал, по внутренней связи выдохнул:

- Что мы стоим, командир? Сомнут же пехоту...

И тут поступила команда: зайти фашистским танкам в тыл. Стремительный рывок из засады, залповый огонь из пушек - и несколько немецких машин загорелось. Вражеская пехота, не успев отойти, полегла под пулеметным огнем. Мы убедились, насколько расчетливо поступил командир роты, не рванувшись раньше времени в бой.

Я старался не упустить из виду танк командира роты. А он неожиданно круто развернулся назад. Сделал это командир решительно, быстро, уверенно. Очевидно, заметил, что фашисты бросили в бой еще одну группу танков, пытаясь ударить нам во фланг и тыл.

Снаряды уже ложились рядом с нашими машинами, когда мы повторили тактический прием командира роты: вслед за ним мы на скорости скатились назад и скрылись в ложбине за высотой. Командир роты не только увел нас из-под огня противника, но и сумел вывести наши машины во фланг вражеским танкам. Получилась своеобразная карусель, в которой максимальные потери несли фашисты: их танки, то и дело вспыхивая чадными кострами, выходили из боя один за другим.

Но так было не всегда. Случались и обидные поражения, и горькие потери. Мы теряли товарищей, командиров, экипажи пополнялись новыми людьми. Словно в калейдоскопе, менялись лица, имена...

В один из сентябрьских дней мы получили приказ занять исходный рубеж в густой роще, хорошенько замаскироваться и быть в готовности к контратаке. Когда все работы по маскировке закончили, я решил проверить, как подготовлен к бою пулемет ДТ (Дегтярева танковый). Не обратив внимания, что подвижные части пулемета находились на боевом взводе, вытащил соединительный винт, и... тут началась самопроизвольная стрельба. Она могла бы дорого обойтись экипажу, и в первую очередь его командиру, если бы нас не прикрыли своим огнем от появившихся фашистов соседи.

К сожалению, воевать мне довелось недолго. В начале октября 1941 года под Брянском я был тяжело ранен и контужен. Случилось это в одной из многочисленных контратак, когда наша рота, заходя во фланг противнику, нарвалась на вражескую артиллерийскую батарею. Первым загорелся танк командира роты. Потом вдруг гулкое эхо ударило мне в уши, на мгновение в глазах вспыхнул необычайно яркий свет...

Сколько находился без сознания, не знаю. Наверное, довольно продолжительное время, потому что очнулся, когда рота уже вышла из боя. Кто-то пытался расстегнуть на мне комбинезон. Левое плечо, рука казались чужими. Как сквозь сон, услышал:

- Чудом уцелел парень.

Плечо было контужено и прошито насквозь осколком. Командир батальона дал команду отправить меня вместе с другими тяжелоранеными в медсанбат. Но где он, этот медсанбат, если мы сами уже оказались, по сути дела, в тылу врага. Я пытался отказаться от отправки - не вышло.

Семь дней выходили мы с занятой фашистскими оккупантами территории. Поначалу нас, человек двенадцать раненых, везли на полуторке. С нами были военврач и медсестра. Мне запомнилось лишь имя водителя - Коля. Видимо, потому, что он был нашей надеждой во время пути. Ведь большинство из нас не могли самостоятельно передвигаться.