Читать онлайн «Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг.». Страница 3

Еще малышом Вильгельм демонстрировал удивительную наблюдательность и стремление докопаться до сути вещей, то есть способности, из-за которых он впоследствии, служа на флоте, получил прозвище «глазастый»[1], что, видимо, и предопределило его будущую карьеру в качестве руководителя разведки. Ничто не ускользало от внимания мальчугана. Сопровождая свои наблюдения соответствующими комментариями, он не раз приводил взрослых в смущение.

Общая атмосфера, царившая в родительском доме и в тех кругах, в которых семейство Канарис вращалось, естественно, играла большую роль в формировании характера подростка. Оба родителя были людьми верующими, но не придерживались строго религиозных обрядов и не принадлежали к ревностным посетителям церкви. Предки Канариса были католиками, но, когда дедушка Вильгельма женился на протестантке, он принял ее веру. Хотя мать Вильгельма выросла в семье евангелистов, она скорее была расположена к католицизму. В церковь семья ходила только по большим религиозным праздникам, как это было принято у протестантов во времена модной либеральной теологии. Детей же воспитывали в духе христианских заповедей и непоколебимой веры, что жизнь человеческая во власти Небесных сил. Воспитывали в первую очередь не поучительными речами и наставлениями, а личным примером. Вильгельм Канарис всю свою жизнь был глубоко религиозным человеком, не отдавая предпочтения какой-нибудь конкретной конфессии. Позднее, уже будучи зрелым мужем, он часто посещал с двумя своими дочерьми евангелическую церковь в Далеме. Однако в последние, наиболее тяжелые годы жизни его сильнее притягивала мистическая атмосфера католических соборов; видимо, все-таки сказывалось материнское влияние.

Оба родителя Вильгельма были людьми высокоодаренными, с разносторонними интересами и широкими знаниями. Такой смышленый ребенок, как Вильгельм, мог почерпнуть много полезного из бесед со взрослыми во время, когда юный пытливый ум начинает критически воспринимать окружающий мир. То был период правления кайзера Вильгельма II и бурного развития экономики. В Рурском промышленном районе закладывались новые шахты, возводились более мощные доменные печи, строились металлургические заводы. Совсем еще молодой германский рейх за короткий срок превратился в ведущее индустриальное государство Европы. Быстро развивалась внешняя торговля, увеличивался военный флот, одетый в броню, выкованную в Руре. Колониальная политика Германии будоражила воображение в первую очередь молодежи.

Разумеется, все в доме Канариса были патриотами. Отец буквально преклонялся перед Бисмарком. В конфликте между старым канцлером и молодым и неопытным кайзером его симпатии целиком и полностью принадлежали основателю рейха. Вообще же в семье о политике говорили мало; пожалуй, только перед выборами в рейхстаг или по поводу каких-либо чрезвычайных событий слышали дети, как родители в разговорах между собой или с гостями затрагивали политические темы. При этом с выражением неодобрения упоминались разные имена: прогрессивного деятеля Евгения Рихтера, например, или социал-демократа Августа Бебеля. Сами взрослые Канарисы причисляли себя к национал-либералам, чья партия в то время доминировала в Рурском промышленном бассейне, опережая центристов, к которым принадлежало большинство промышленников-католиков. Смычка индустриальных магнатов с прусскими консерваторами произойдет лишь позднее.

Промышленное сообщество, в котором рос и воспитывался Вильгельм Канарис, не хотело иметь с социализмом ничего общего из-за пропаганды его сторонниками идей интернационализма и классовой борьбы. То были еще золотые времена ничем практически не ограниченной предпринимательской инициативы. Хотя владельцам предприятий волей-неволей приходилось мириться с существованием профсоюзов, они тем не менее считали себя настоящими хозяевами в стране, не лишенными, правда, патриархального чувства социальной ответственности. Часто наблюдавшееся быстрое – за несколько поколений – продвижение от наемного рабочего до заводчика или фабриканта препятствовало развитию в среде промышленников классового высокомерия. Классовая непримиримость пропагандировалась в низах и смогла пустить корни в западногерманском индустриальном районе лишь после того, как в местный состав кадровых рабочих влились «чуждые» элементы, переселившиеся из восточных областей.

Следы влияния этого окружения можно обнаружить в последующей биографии Канариса. Он навсегда сохранил неприязнь к марксизму, особенно к его крайним формам, но вместе с тем унаследовал глубокое чувство социальной ответственности, которое сопровождало его при переходе из гражданской в военную среду и выражалось в заботливом отношении к подчиненным любого ранга. Канарис не испытывал ни сословного высокомерия, ни классовой неприязни, а потому после революции 1918 г. легко общался с представителями любых партий, в том числе партии пролетариата. Поэтому его выступление против Гитлера было обусловлено более глубокими причинами, чем простое неприятие выскочки – «ефрейтора».

В семье Канариса военные традиции отсутствовали. Насколько можно было восстановить родословную – а нам удалось проследить ее вплоть до XVI столетия, – мы не отыскали среди предков адмирала ни одного боевого солдата. Типичные буржуа. Дедушка со стороны отца служил регентом на горном предприятии в окрестностях города Брилона в чине королевского горного советника. Заглянув еще дальше в прошлое, мы обнаружили множество чиновников, камеррата, одного директора льняной мануфактуры, несколько купцов, мастеровых и юристов. Родственники по матери жили в районе города Кобурга. Дедушка был главным лесничим Саксонского герцогства. Среди более далеких предков с этой стороны сельский элемент представлен сильнее, чем по отцовской линии. Углубившись еще немножко в прошлое, мы встретим в числе почтенных дам имена двух барышень: фон Поллгейм и фон Триеш или Дриеш, чьи фамилии указывают на их аристократическое происхождение. Однако это никак не меняет общего буржуазного характера генеалогического древа семейства Канарис. Даже при всей безудержной фантазии невозможно причислить адмирала Канариса к представителям помещичьей или военной касты, как иногда трактуется в некоторых произведениях, посвященных шефу военной разведки.

Чужеземное звучание фамилии Канарис послужило поводом к многочисленным спекуляциям относительно происхождения ее носителя. Даже Ганс Бернд Гизевиус, который должен бы знать истину, в своей книге «До горького финала» именует Канариса «маленьким левантинцем». Часто немецкого адмирала принимали за потомка или близкого родственника известного героя национально-освободительной борьбы и в последующем греческого премьер-министра Константиноса Канариса. Согласно вполне достоверным сообщениям, сам кайзер Вильгельм II на полях доклада тогдашнего командира подводной лодки Вильгельма Канариса о потоплении вражеского транспорта сделал пометку: «Это потомок греческого борца за освобождение?» Как это ни парадоксально, но члены семьи будущего адмирала какое-то время были уверены, что являются родственниками отважного грека. На рубеже веков в буржуазных семьях еще не было принято интенсивно изучать историю собственного происхождения. Канарисы, конечно, сознавали чужеземное звучание своей фамилии и считали, что, должно быть, в очень давние времена их предки откуда-то переселились в Германию. Схожесть имен позволяла предположить некое родство с греческим героем. В начале нового столетия отец и мать Канариса воспользовались своей поездкой в Грецию, чтобы посетить «родственников» в Афинах, принявших их очень радушно. Родители даже приобрели копию статуи героического «предка», воздвигнутой в Афинах, и отослали ее в Дуйсбург, где она заняла почетное место в доме директора металлургического завода. Можно не сомневаться, что рассказы о великих делах знаменитого «родственника» не только окрыляли живое воображение молодого Вильгельма Канариса, но и укрепили его в решимости стать морским офицером и совершать подвиги. И после, когда Канарис все точно знал о своем происхождении и уже нисколько не сомневался, что в его жилах нет ни капли греческой крови, он со свойственным ему добродушным юмором подшучивал над своими греческими корнями. Цветная гравюра с изображением Константиноса Канариса висела в его доме в Шлахтензее, и он охотно показывал ее своим гостям.