Читать онлайн «Артем». Страница 37

С крыши двухэтажного дома Артем увидел двор военного госпиталя. По двору гуляли больные солдаты. Артем крикнул им сверху:

— Товарищи, я большевик, за мной гонится полиция!

— Ну и прыгай, — отвечали солдаты. Артем прыгнул. Солдаты с любопытством и явным дружелюбием смотрели на появившегося «с неба» человека. Артем, приземляясь, повредил себе ногу. Пересиливая боль, он, улыбаясь, сказал солдатам:

— Вот так, товарищи. Не убийца я и не вор, служу трудовому народу. За это преступление меня преследуют фараоны, помогите уйти от погони.

Не ошибся Артем адресом, знал, к кому обратиться за помощью. Солдаты тут же набросили на него казенную шинель, нахлобучили солдатскую шапку. После этого они окружили беглеца со всех сторон и повели через лазарет к парадному входу. Проверив, что на улице не видно полицейских, солдаты выпустили Артема, пожелав ему «ни пуха ни пера».

Трудности работы Артема в Харькове весной 1906 года объяснялись не только тем, что за ним была организована охранкой невиданная по размаху охота, но и борьбой с меньшевиками, которые, потеряв в 1905 году значительно меньше людей, чем большевики, играли все возрастающую роль в делах харьковской организации РСДРП.

Предвыборные собрания меньшевиков проходили чаще всего среди интеллигенции. Они были менее доступны охранникам, чем рабочие большевистские собрания, и потому протекали в спокойной обстановке. Между большевиками и меньшевиками шла борьба за голоса членов партии для посылки делегатов на съезд. Случилось так, что меньшевики собрали голосов больше. Артем был избран делегатом съезда, но с совещательным голосом — это было делом меньшевиков. Для проведения своих предвыборных махинаций с голосами меньшевики присоединили к харьковской и белгородскую организацию РСДРП, которая была в их руках. Этот трюк был скрыт от большевиков. Меньшевики боялись разоблачений Артемом на съезде партии их неблаговидной роли в событиях 1905 года. Благодаря предвыборным фокусам оказалось, что харьковские рабочие, которые в 1905 году шли во главе с Артемом и большевиками в бой, послали на съезд двух меньшевиков и только одного большевика — Артема. Меньшевики дошли до невиданной еще в партии низости, обвинив Артема в том, что он «сам себе написал мандат».

В Стокгольм на съезд партии с юга России ехало не мало людей. В числе их был Артем, снабженный документами на имя некоего Артамонова. Делегаты сначала добирались в Питер, где их принимали члены ЦК партии. Ехал в Питер из Луганска и большевик Володин — так назвал себя луганский слесарь Климент Ефремович Ворошилов.

Ворошилов красочно описывает прием, который был оказан ему на цекистской явке в Питере, где происходила регистрация делегатов съезда и давались указания о дальнейших действиях. Принимал делегатов член ЦК Загорский (Крохмаль), ярый меньшевик. Узнав, что вновь прибывший товарищ — из рабочего Луганска, «Загорский сделал кислую мину и, глядя в записную книжку, процедил сквозь зубы, сильно заикаясь: «Б…б…б…ольшевик, к…к…онечно». Отвечаю: «Да». Загорский предлагает идти мне к «своим».

Очевидно, такой же прием ожидал и другого посланца рабочего юга — Артема. Ворошилову и Артему необходимо было ехать в «Техноложку» (Технологический институт), к «своим», и представиться Надежде Константиновне Крупской, которая принимала делегатов-большевиков.

Климент Ефремович пишет, как встретила его Надежда Константиновна:

«…С особенной мягкостью и лаской расспросила об организации, работниках, настроении рабочих и пр. Все записала, отметила в малюсенькой записной книжечке. Подробно инструктировала и сообщила все, что нужно и можно было сообщить о съезде. Не удержался и задаю вопрос — увижу ли, где и когда, т. Ленина? Надежда Константиновна, улыбаясь, говорит, что не раз увижу и услышу… Отъезд за границу еще не назначен, и куда поедем, нам еще не сообщили. Приходится ждать.

Надежда Константиновна рекомендовала держаться осторожнее: «шпиков в Питере тьма-тьмущая…»

В издательстве «Парус», которым руководил Бонч-Бруевич, Ленин собирал уже приехавших в Питер большевиков. В маленькой комнатушке рассаживалось 10–12 человек, и каждый по очереди рассказывал Владимиру Ильичу о положении дел в своей организации. Вместе с Ворошиловым на этих встречах с Лениным был и Артем. Климент Ефремович в своих воспоминаниях писал, что Ильича «интересовало буквально все. Он с одинаковым интересом слушал и о том, как прошли выборы в Государственную думу, и о кознях меньшевиков, и о кадетах, о наших боевых дружинах, их обучении и вооружении…»

Можно представить себе, с каким интересом слушал Владимир Ильич посланца рабочего Харькова, пострадавшего лично от «козней меньшевиков». С какой веселой иронией Ленин принимал информацию «самозванца-большевика, изготовившего себе мандат на съезд партии». Обо всей этой гнусной истории Ленин просил Артема рассказать на съезде: пусть все воочию увидят, к каким отвратительным методам борьбы прибегают «меки».

Ленина особенно интересовали действия боевых дружин в новых условиях после декабрьского восстания 1905 года. Артему было что рассказать. Эти дружины после неудачи декабрьского восстания не распустили, подавляющая часть боевиков избежала гибели и арестов. Уже в 1906 году велись за Сабуровой дачей, в излюбленных дружинниками местах, боевые учения. Нападения на полицейские участки и на отдельных городовых, особо ненавистных боевикам, продолжались с неослабевающей силой.

Вот один из многочисленных маленьких эпизодов. Городовой нес в одной руке большую булку, а под мышкой другой тащил какую-то здоровенную книгу. Руки заняты. Не успел «фараон» толкнуть дверь в подъезд дома, как дружинник вцепился ему в горло. Захрипел полицейский. Отрезали у него шашку, отобрали револьвер и оставили в состоянии, не очень пригодном для размышлений о смысле жизни. Оружие в полном порядке было передано Артему. Дружинников поблагодарили, посоветовали и впредь действовать смело, по-партизански, без шума. Позже участник этой истории товарищ Спесивцев очень жалел, что так легко отпустил городового. Случилась однажды облава, кого-то искали, и лицо Спесивцева вызвало у городового какие-то неясные и не совсем приятные воспоминания. Спесивцев же сразу узнал недобитого знакомого и постарался так скривить свою физиономию, что и родная мать бы его не узнала. Через пару дней тот же Спесивцев с другим боевиком, Бурденко, разоружили двух солдат. Ежедневно в Харькове происходили мелкие стычки боевиков с полицией, охранниками, шпионами, провокаторами. Враги революции знали о действиях боевой дружины и ее боялись. Нет, не погашено революционное пламя, оно не видно с поверхности, но на нем всегда можно обжечься…