Читать онлайн «Русский Харбин». Страница 50

Как видно из отрывка, о. Иоанн не был большим поклонником монархии, и в свой последний визит к заточенному государю безукоризненно исполнил лишь свои профессиональные обязанности. Словно бы в отрицание богоданности титулов императорского семейства, он и какое-то время спустя именовал великих княжон «бывшими», как бы не понимая, что «бывшими» ни единожды коронованный государь, ни его потомство быть не могут. Во время белого правления в Екатеринбурге о. Иоанн, решил уехать в Харбин, где и прожил со своим семейством до своей кончины, последовавшей в 1927 году. Там он был последовательно настоятелем Софийской церкви, затем Свято-Алексеевской. Современники говорили о необычайном красноречии пастыря, привлекавшего прихожан мастерски построенными проповедями, что не удивительно, принимая во внимание его образование и успешную службу присяжным поверенным, где красноречие, как известно, является залогом профессионального успеха. Рискнем предположить, что в многочисленных проповедях сей пастырь едва ли призывал собравшихся покаяться в грехе царе-отступничества и молиться о даровании России нового государя. Весь его предыдущий жизненный опыт говорил о его принадлежности к либеральным слоям России, с равнодушием взиравшим на трагедию отречения и падения законной монархической власти; не удивительно, если осознание необходимости всенародного покаяния так и не посетило его до конца его дней в Маньчжурии. Современники уверяли, что о. Иоанн положил немало сил на организацию школы для беднейших детей при харбинской Алексеевской церкви, а также создание хорошего прихода, однако едва ли к нему приходило понимание важности промыслительного случая, сделавшего его последним из всего православного духовенства, причащавшим последнего российского государя.

Примечательно, что, вопреки канонической традиции, на Успенском кладбище Харбина нашли свое упокоение и два молодых поэта-самоубийцы — Георгий Гранин и Сергей Сергин, застрелившиеся в ночь на 5 декабря 1934 года в харбинской гостинце «Нанкин». Оба были участниками харбинского литературного кружка «Молодая Чураевка», членов которого объединял их старший наставник — поэт Алексей Ачаир. В 1945 году он был арестован органами СМЕРШ и этапирован в СССР для отбытия данного ему 10-летнего срока. В стихотворении, посвященном своей жене перед разлукой, поэт писал:

Его жена, Галина Аполлоновна Ачаир-Добротворская, бывшая известной оперной певицей в Харбине, после ареста мужа эмигрировала в Австралию, где и умерла в Квинсленде в 1997 году.

После выхода поэта из лагеря им не суждено было больше увидеть друг друга. Поэт остался в России и умер в Новосибирске в 1960 году. Литературный кружок, которому одно время покровительствовал мэтр, просуществовал в Харбине около полутора десятка лет, дав возможность сформироваться и развиться целой группе молодых литературных дарований.

Воинские же захоронения на этом кладбище именовались «Братской могилой погибших воинов, павших за Царя и Отечество в русско-японской войне 1904–1905», и возле них до 1959 года служилась Вселенская панихида на Радоницу, в весенние, яркие солнечные дни, когда весь православный Харбин справлял светлую Пасху. Другим известным захоронением Успенского кладбища была могила атамана Забайкальского казачьего войска, генерал-майора Ивана Федоровича Шильникова. Служивший одно время начальником штаба Особого Маньчжурского отряда атамана Г. М. Семёнова генерал продолжил руководство вооруженной борьбой с Советами и будучи в эмиграции. Когда в 1934 году Иван Федорович скончался в своем харбинском доме, то похоронен был по казачьим традициям. Отпевали его в Свято-Алексеевской церкви, а когда траурная процессия отправилась на Успенское кладбище, за катафалком вели оседланного коня, а на крышке гроба были привинчены шашка и казачья офицерская фуражка. На подушечках несли награды генерала. В отпевании генерала принимал участие один из священников Свято-Алексеевской церкви, отец Василий Герасимов, сам в прошлом, участник борьбы с большевиками, совершивший в январе 1920 года Великий Сибирский похода под началом Главнокомандующего армиями Восточного фронта генерал-лейтенанта Владимира Оскаровича Каппеля. «Это был жуткий путь — зимой, без дорог, по снегу, по льду, при температуре в ―40° шла армия», — вспоминал участник похода. Отец Василий, будучи обыкновенным добровольцем, заболел тифом, и был доставлен вместе с другими раненными и заболевшими чинами армии в Читу. Когда осенью 1920 года каппелевцы покидали Читу, о. Василий ушел вместе с боевыми соратниками и добрался до Харбина, где сначала нашел работу журналистом, а с течением времени был рукоположен в диакона, а после и в иерея, служа в Свято-Алексеевском храме. Одним из послушаний о. Василия было участие в организации помощи неимущим, чем он занимался, совмещая это с работой секретарем владыки Нестора. В 1948 году он вместе с о. Василием Герасимовым и секретарем Епархиального совета Е. Н. Сумароковым были арестованы органами СМЕРШ и вывезены в СССР, где получили различные лагерные сроки по стандартному обвинению в сотрудничестве с японцами. О. Василий был приговорен к 10 годам лагеря и умер в СССР. В отличие от трагической судьбы о. Василия Герасимова, протоиерей Константин Коронин, духовный наставник будущего святителя Филарета и настоятель прихода в церкви в Госпитальном городке, нашел свое упокоение в 1924 году на Успенском кладбище.

Среди многих других видных людей, похороненных на Успенском кладбище, были и деятели просвещения, такие, как Сергей Афанасьевич Таскин, основатель и создатель одной русской гимназии, просуществовавшей в китайском городке Якеши с 1937 по 1955 год, и такие, как иммунолог Всеволод Владимирович Кожевников. Военный врач, прошедший фронты Великой войны 1914–1918 годов, и побывавший в составе русского корпуса генерала М. А. Лохвицкого во Франции, в 1918–1920-е годы доктор Кожевников продолжил свою работу в госпиталях Сибири, в Тюмени и Томске, откуда и приехал в Харбин. Там Всеволод Владимирович вместе с коллегами-врачами работал над разработкой вакцин против распространившейся чумной инфекции в Маньчжурии, использование которой фактически остановило распространение страшной эпидемии в Северо-Западном Китае в начале 1920-х годов.

Храм Успения был возведен в форме корабля, словно бы плывущего по волнам небытия, к которым метафорически можно причислить обширный некрополь, где в разное время нашли свое упокоение десятки тысяч харбинцев.