Читать онлайн «Повседневная жизнь старой русской гимназии». Страница 77

Вечером заходил ко мне словесник из реального училища узнать баллы двум шестиклассницам, с которыми он занимался как репетитор. Оказалось, что обе они получили по два и должны будут сдавать устный экзамен. Прощаясь, этот педагог, которого притом намечают к нам в председатели вместо Б-ского, попросил, чтобы я «поддержал» их на устных экзаменах. Этак, пожалуй, опять наживешь себе врага!

21 мая

С 9 ч. утра и до 8 ч. вечера сидел на экзамене по русскому языку, т. е. у учениц, которые переходят от фаворитки Б-ского — В-вой ко мне. Отвечали из рук вон плохо, хотя спрашивали только по одному билету. За диктовку вышло тоже много двоек, т<ак> к<ак> В-ва, напропускавшая в некоторых работах по 14 грубых ошибок, со своими высокими баллами осталась в меньшинстве. В результате из 54 учениц В-вой у 22-х в среднем выводе вышли двойки, т. е. будет дана осенняя переэкзаменовка. Тогда как из 22-х экстернов (которых спрашивали по всей программе и у которых не было для поддержки годовых баллов) двойки получили только четверо. Это был настоящий скандал для В-вой как для учительницы. А она, в подтверждение собственной грамотности, приложила еще к делам собственноручно написанную и подписанную ей программу, где слово «местоимение» все время изображается через два «ѣ». Для учениц, конечно, такой провал неприятен. И В-ва уже занялась сваливанием с больной головы на здоровую, т. е. агитацией прежде всего против меня. Она не только сказала ученицам те баллы, которые поставила им сама (т. е. баллы более высокие), но даже показывала им письменные работы, чтобы те видели, кто понизил им балл. И теперь, конечно, как ученицы, так и родители в претензии на меня. Но как же я мог им не понижать, когда она пропускала иногда по целому десятку грубых ошибок?

22 мая

Проверка работ V и VI классов окончилась. Но результаты получились какие-то странные. VI класс, который шел у меня хуже, исполнил работу лучше (6 двоек), а V класс, что называется, отличился: из 39 учениц у 17-ти оказались двойки. Объясняется это, по всей вероятности, тем, что в VI классе была более легкая тема («Характер Молчалина»), чем в V («Сравнительная характеристика Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны»), что всегда отражается и на орфографии. Притом и самые сочинения пятиклассниц больше по объему, следовательно, и ошибок пропорционально должно быть больше. Возможно также, что повлияло и то, что в VI классе наиболее слабый элемент (6 учениц) к экзаменам не был допущен, в V же осенняя переэкзаменовка назначена только двоим. Интересно, не отразились ли на успешности пятиклассниц и те занятия орфографией, которые я ввел у них за последнее время (повторение правил, списывание, диктовки). К сожалению, этого в точности выяснить невозможно.

Но зато среди работ шестиклассниц нашлось два сочинения, буквально списанных из учебника Саводника. Вчера приходила мать одной из этих учениц, спрашивая, что ей за это будет, и опасаясь, чтобы Б-ский не поднял вопрос об ее исключении, т<ак> к<ак> она еврейка, а он, как союзник, является юдофобом. Насчет исключения я ее успокоил, но т<ак> к<ак> за работу поставлено 2, то будет дан повторный устный экзамен, в крайнем же случае осенняя переэкзаменовка. Сегодня заходила ко мне и сама ученица. В противоположность матери, которая стыдится поступка дочери, сама ученица, стоя на точке зрения школьной морали, не видит в списывании ничего позорного и сожалеет только, что «шпаргалка», которой она воспользовалась, списана с учебника, отчего ее «преступление» и оказалось возможным так легко открыть.

23 мая

Начали съезжаться из университетских гордое мои бывшие ученицы, обучающиеся теперь на разных курсах. С большинством из них у меня хорошие отношения, и встречаться с ними весьма приятно. Они делятся между собой, конечно, на разные кружки — по курсам, по выпуску, к которому они принадлежали. Но у меня, как занимавшегося последовательно со всеми ими, во всякой почти группе есть свои хорошие знакомые. Таким образом, теперь почти вся здешняя женская молодежь, обучающаяся на курсах, связана со мной общими школьными воспоминаниями, да и теперь не прерывает со мной знакомства. Приятно сознавать, что есть и моя доля в деле подготовки этой молодежи к высшей школе и к жизни. Правда, учиться им приходится в эпоху безвременья и общественной апатии, когда даже и в студенческих кругах царит безыдейность.

24 мая

Б-ский совсем забастовал и на экзамены не ходит. Начальнице же приходится из-за этого нести двойную работу. Сегодня, например, с 9 ч. утра и до 4 ч. дня она сидела на экзамене географии. А с 4 ч. и до 8 ч. вечера пришлось сидеть на моем экзамене. У меня держали ученицы V и VI классов, получившие на письменном экзамене 2. Большинство из них, конечно, выдержало, т<ак> к<ак> получили четверки. Но в V классе все-таки пятеро провалилось, а в VI — одна. Эта последняя — та самая Р-ва, которая, ничего не делая во время года и занятая больше нарядами и прогулками, встречала каждую двойку слезами — устроила и теперь бурную истерику с причитаниями на всю гимназию. «Поставьте мне три!» — вопила она со слезами, видя около себя начальницу и классную даму, — «Иначе я и домой не пойду… Утоплюсь, задавлюсь!» Все это действовало, конечно, крайне неприятно и на нас, и на учениц, которые и без того были нервно настроены. А между тем Р-ва ничего больше двойки не заслуживала, так как и годовая тройка была у нее сомнительная (за две четверти — двойка и за письменную работу — двойка, и устно она показала незнание даже таких правил, как употребление «с» и «я» во множественном числе имен прилагательных). Как же мог я допустить ее с такими познаниями в VII класс, тем более что причиной неуспешности является лень? Притом ведь она еще и не оставлена, а только получила осеннюю переэкзаменовку, которую при известном старании может благополучно сдать. Почему же и ученицам и их родителям не смотреть на дело более просто? Раз девица малоподготовлена, значит, ей надо лишнее время позаниматься. Я со своей стороны мог бы указать, в чем она более слаба, как устранить эти дефекты. А вместо этого чисто делового взгляда на переэкзаменовки и т.п. получается целый ряд тяжелых сцен: неприятные объяснения с обиженными родителями, слезы и истерики учениц. Но что всего тяжелее, так это угрозы самоубийством, которые теперь стали столь обычными и которые, к сожалению, не всегда остаются одними угрозами. Но ведь не можем же мы руководиться при оценке знаний учениц степенью их истеричности!