Читать онлайн «Цицианов». Страница 39

В ханствах Восточного Кавказа законов не существовало даже в азиатском понимании этого слова. Торговля жестоко страдала от непомерных и произвольно взимаемых пошлин и грабежей, в которых нередко принимали участие и ханские дружинники. Экипажи судов, идущих вдоль берега, не могли себя чувствовать в безопасности. Местное население было уверено в том, что имеет полное право на имущество тех, кто потерпел крушение (такое право им якобы дал еще Петр Великий в 1722 году!). При этом законной добычей считался и корабль, вытащенный на берег, чтобы переждать шторм[185]. Все мусульманские владетели Закавказья занимали единую настороженную позицию в отношении России, поскольку не без оснований боялись лишиться «своевольства», и, по мнению того же Бурнашева, «сия воображаемая опасность вовлекает их в соглашение с турками». Они желали видеть в России мощного союзника, но не собирались терять статус полноправных правителей. Грузия была заинтересована в сохранении добрых отношений со своими мусульманскими соседями, поскольку почти каждый конфликт с ними сопровождался мятежом или волнениями в «татарских дистанциях»[186].

Этот этногеографический очерк представлен не для повышения эрудиции читателя, а для акцента его внимания на сложности задач, стоявших перед человеком, облеченным практически всей полнотой политической власти в регионе. Цицианову пришлось иметь дело не с одним-двумя политическими партнерами, а с гораздо большим числом суверенов, обладавших неясными и противоречивыми сведениями о границах собственных владений, не желавших, а во многих случаях и не способных принимать те «правила игры», которые намеревался придерживаться главнокомандующий.

Основой экономики Северного Кавказа и Закавказья в XVIII — первой половине XIX века было сельское хозяйство.

Его развитие определялось природно-климатическими условиями региона, а также другими факторами, среди которых особое место занимала опасность набегов. В горных долинах и на равнинах предгорий плодородные земли позволяли получать высокие урожаи зерновых и овощных культур, во многих районах существовали благоприятные условия для садоводства и виноградарства. В местах, где летом выпадало мало осадков, земледелие оказывалось возможным только при условии искусственного орошения. В горном Дагестане посевная площадь недотягивала до одной десятины на двор. Но даже в таких условиях горцы выращивали ячмень, просо, бобы, кукурузу и чечевицу, часто используя метод террасирования склонов[187]. На равнинах сеяли пшеницу, а в районах с жарким климатом (Азербайджан) получали высокие урожаи риса и хлопка. Здесь же было налажено производство шелка. В лесных и степных районах основной системой была перелога: в течение четырех— шести лет после сведения и выжигания леса выращивали зерновые, а затем в течение четырнадцати-пятнадцати лет землю использовали как пастбище или просто забрасывали. Народные селекционеры вывели сорта, хорошо адаптированные к местным условиям, и, если не случалось природных катаклизмов, горцы и жители Закавказья получали высокие урожаи.

Парк сельскохозяйственных орудий жителей Кавказа в целом не имел принципиальных отличий от того, каким располагали в те времена крестьяне других стран. Наибольшую часть поголовья домашнего скота составляли овцы и козы, которые хорошо использовали горные пастбища, выдерживали дальние перегоны и резкие перемены погоды, обычные для этого региона. Коровы местных пород были мелкими, имели небольшие удои при высокой жирности молока. Волы были тягловым скотом, поскольку лошадей использовали под седло и под вьюк. Черкесия и некоторые районы Закавказья славились своими лошадьми верховых пород. В начале XIX века только в Адыгее существовало более двадцати конных заводов, причем некоторые лошади стоили целое состояние. Слава черкесских скакунов была настолько велика, что их покупка являлась самым надежным прикрытием для лазутчиков, объяснявших свое появление поиском хорошего коня[188]. По самым скромным меркам, поголовье овец только на Западном Кавказе превышало 6 миллионов голов. В порты Черного моря в середине XVIII века горцы доставили 500 тысяч овечьих шкур, тысячу тонн мытой шерсти и 100 тысяч кусков сукна домашней выделки. Заметным подспорьем во многих местах были пчеловодство и охота. Потребности населения в ремесленных изделиях в основном удовлетворялись местными мастерами — кузнецами, оружейниками, гончарами и медниками. В Закавказье города представляли собой типичные средневековые ремесленно-торговые центры, а на Северном Кавказе их роль играли некоторые аулы, жители которых специализировались на производстве определенного вида изделий.

И этот рассказ об экономическом укладе края — не для повышения эрудиции читателя. Для успешного административного и хозяйственного обустройства Цицианову требовались деньги, и деньги немалые. И Павел I, и Александр I настаивали на том, чтобы потребности Грузии в финансах покрывались в основном за счет местных ресурсов. Но господство натурального или полунатурального хозяйства создавало большие проблемы при организации налогообложения. Сбор зерна, продукции животноводства и ремесленных изделий затруднялся плохими коммуникациями, трудностями определения качества, хранения и реализации. Перевод податей в денежную форму многократно усиливал гнет крестьян: купцы беззастенчиво пользовались безвыходным положением селян, вынужденных для уплаты налогов за бесценок отдавать свою продукцию. Хан или другой владетель отдавал определенную территорию в управление своему человеку, позволяя «кормиться» с этой территории. Коронная администрация выплачивала чиновнику фиксированное жалованье в звонкой монете, но ее надо было собрать с подведомственной волости или уезда. Для уплаты нужной суммы селянам зачастую приходилось продавать за гроши гораздо больше зерна, шкур и тому подобного, чем это требовалось для прокормления самого жадного наместника «старого закала». И как это совместить с взращиванием симпатий простого народа к новой власти?

На территории Восточной Грузии, Имеретии, Гурии и Мингрелии торжествовал феодальный строй со всеми его атрибутами. На Северо-Восточном Кавказе развитие феодальных отношений сдерживалось мощным влиянием родовой организации, выполнявшей хозяйственные, управленческие и военные функции. Военная составляющая в жизни горского общества замедляла процесс выделения частной собственности. Дагестанские «владетели», например аварские ханы, не были феодалами по образу немецких графов или русских помещиков. В 1828 году из 211 аулов, считавшихся в их владениях, только 7 платили подати за пользование землями, принадлежавшими этим ханам. Остальные платили дань как вассалы. Правитель Кайтага, уцмий, избирался народным собранием из представителей одного и того же рода и был сильно ограничен в своих административных действиях. Основой власти уцмия было руководство ополчением[189]. Осетинская знать так мало соответствовала великорусским представлениям о дворянстве, что потребовались специальные указы о поступлении детей тамошних старшин на военную службу на правах благородного сословия. На Западном Кавказе все племена делились на «аристократические» и «демократические». У первых существовала иерархическая социальная лестница — князья, служившие им дворяне разных «классов», свободные общинники и несколько категорий феодально-зависимого населения. Вторые поддерживали равенство в своих родах, не чураясь при этом патриархального рабства (все невольники — иноземцы). В «аристократических» племенах феодальная эксплуатация не сопровождалась явным насилием: крестьянин делал «подарки» князю, кормил его и свиту «как гостя», «из уважения» пас его отару. Князь, в свою очередь, оберегал своих подданных от нападений и соблюдал необходимые приличия в общении с ними. Своеволие знати ограничивалось влиянием совета старейшин, а также обычаями, ставившими серьезные барьеры на пути превращения князя в восточного деспота, распоряжавшегося по своему капризу имуществом и жизнью подданных. В конце XVIII века на Западном Кавказе произошла своеобразная феодальная революция: свободные общинники нескольких «аристократических» племен при поддержке «демократических» соседей фактически ликвидировали зависимость от своих князей. В 1793 году депутация адыгских дворян даже обратилась к Екатерине II с просьбой помочь в укрощении «черни». Царица отдала приказ командующему Кавказской линией поддержать князей, несмотря на то, что именно они организовывали набеги на русские земли. В 1796 году произошла историческая Бзиюкская битва, самая масштабная в истории края: многотысячное ополчение шапсугов, абадзехов и натухайцев сражалось против дворянского войска и ставшего на сторону князей племени бжедугов. Хотя победа досталась князьям, они сохранили свои социальные позиции только в Кабарде. Из Западной Адыгеи князья бежали, а те, что остались, утратили почти все прежние привилегии[190].