Читать онлайн «Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма». Страница 33

Смерть г-на маркиза[397] освобождает вас от ежегодной пожизненной ренты… Уверена, вы обязаны были платить ему. Пожалуйста, сэр, примите мои поздравления, но позвольте обрисовать несчастье честной женщины, на которой он женился всего четыре месяца назад, у которой нет своего имущества и которую он решил обмануть. Брачный контракт маркиза действительно… отдал все имущество маркиза и всю его движимую и недвижимую собственность в распоряжение его жены, которая сегодня признает, что г-н маркиз не жил в своих владениях, а все его доходы состояли из выплачиваемой вами ренты. Он тратил все деньги на оплату долгов юного господина Дюма (мулата), который, по слухам, приходится покойному внебрачным сыном. Этот незаконнорожденный отпрыск стоил г-ну маркизу огромных средств, и он только что завербовался в армию как драгун. Несчастная вдова велела мне сообщить вам о ее печальном положении. У нее нет денег даже на хлеб. Она полагается на вашу щедрость и просит о небольшом пособии до конца ее дней. Ваша доброта широко известна, и маленькая сумма, которую вы могли бы выплачивать, позволила бы ей не наниматься в качестве служанки. Семье маркиза вряд ли пошел бы на пользу тот факт, что вдова с титулами вынуждена работать прислугой.

Граф де Мольде ответил отказом. Летом того же года он продал поместье Бьельвиль, окончательно разорвав четырехсотлетнюю связь[398] этого места с родом Дави. Граф также продал восемнадцать других участков, которые так или иначе принадлежали упомянутой семье. Этот шаг дался Мольде нелегко. Он распродал земли и здания, которые с таким трудом выкупил не так давно (после того, как Антуан без долгих рассуждений уступил их соседу). Связь с родом де ля Пайетри обошлась графу дорого. Он пытался привнести хоть толику респектабельности в семью, которая этого не желала. Деньги от масштабной распродажи (350 тысяч ливров, серьезная сумма[399]) пошли на выплаты кредиторам маркиза и его вдовы, а также на погашение долгов самого графа де Мольде.

Между тем Александр Дюма, сдав, вероятно, свои шелковые и бархатные камзолы на хранение, с головой окунулся в солдатскую жизнь. Драгуны[400] были легкой кавалерией, используемой главным образом для разведки, мелких стычек и рейдов по тылам врага. Они получили название от своего оружия[401] – коротких карабинов, которых прозвали драконами, потому что они при стрельбе извергали сноп огня.

Первые регулярные драгунские полки служили Людовику XIII и кардиналу Ришелье – в предыдущем столетии. Они появились в одно время с мушкетерами[402], которые специализировались на заданиях в черте и окрестностях столицы. Подобно мушкетерским полкам, подразделения драгун специально создавались для того, чтобы дать отпрыскам второстепенных дворянских родов (переживавших тяжелые времена) шанс сделать военную карьеру. (В 1776 году Людовик XVI вывел мушкетеров из состава армии ради экономии бюджетных расходов.)

Главное достоинство драгун, с точки зрения правительства, состояло в том, что ими легко можно было пожертвовать. Лошади у этих полков были хуже[403], а оружие – дешевле, чем у элитной тяжелой кавалерии или королевской гвардии. Драгуны выполняли самую тяжелую и грязную работу. Во время наступления они шли впереди других подразделений, вели разведку вражеских позиций, захватывали мосты, ликвидировали снайперов противника, обезвреживали ловушки. А при отступлении – удерживали мосты и укрепления до полного отхода частей регулярной армии. В мирное время драгуны ловили разбойников[404] и обеспечивали королю и важным сановникам безопасный проезд по дорогам во время путешествий. Драгуны также боролись с контрабандистами, участвуя в нескончаемой войне короны против нелегальных поставщиков соли, которая тогда была одним из самых тяжело облагаемых налогом продуктов первой необходимости королевства.

Александр Дюма привязался к этой грубой, но интересной жизни, открывая в себе качества, которые ни за что бы не оценил щеголь из Пале-Рояль. Он проходил тяжелую муштру на северо-восточной границе так называемого железного пояса французских крепостей[405]. «Свобода, к которой он привык в колониях[406], самым замечательным образом развила его ловкость и силу, – напишет впоследствии его сын. – [О]н был настоящим американским всадником, ковбоем. С ружьем или пистолетом в руке, он творил чудеса, заставляя завидовать самого Сен-Жоржа… А его физическая сила в армии стала легендарной».

Рядовой Дюма любил порисоваться и выкинуть какой-нибудь фокус, чтобы продемонстрировать свою мощь и ловкость. Сын зафиксировал это так же, как и другие современники, ведь для мальчика нет человека больше или сильнее, чем отец:

В школе верховой езды [в манеже] он неоднократно развлекался следующим образом: проезжая под перекладиной крыши, хватался за нее руками и приподнимал себя вместе с лошадью, которую зажимал ногами. Я видел (и до сих пор вспоминаю это с детским восторгом), как он нес двух человек на полусогнутых ногах и как он прыжками передвигался по комнате с этими двумя людьми [на спине]. Я видел, как он брал средних размеров монету и разрывал ее на две части, с напряжением разводя руки – одну направо, а другую – налево. И наконец, я помню, как однажды, когда мы уезжали из маленького замка Фоссэ, где мы жили, отец забыл ключ для ворот. Помню, как он вышел из экипажа, взялся за створку наискось и со второго или третьего рывка сломал камень, к которому крепились ворота.

В другом рассказанном сыном анекдоте (который в девятнадцатом веке будет упоминаться многими авторами как бесспорный факт) описывается трюк, проделанный Алексом Дюма со связкой армейских мушкетов. В изложении писателя история слегка смахивает на пари между двумя посетителями бара:

Прибыв вечером в лагерь, он [свидетель] увидел возле походного костра солдата, который, помимо иных подвигов, засовывал палец в дуло тяжелого мушкета и поднимал его, но не рукой, а одним лишь выпрямленным пальцем.

Какой-то человек в плаще смешался с толпой зрителей и вместе с ними наблюдал за действиями солдата. Затем, рассмеявшись и откинув капюшон плаща, он сказал:

«Неплохо – а теперь принесите четыре ружья».

Зрители повиновались…Тогда он засунул четыре пальца в дула четырех ружей и поднял четыре мушкета так же легко, как солдат до этого поднимал один.

«Ну вот, – сказал он, аккуратно опуская оружие на землю. – Когда вы хотите проверить чью-нибудь силу, делать это нужно вот так».

Когда [свидетель] рассказывал об этом случае мне, он до сих пор удивлялся, как мускулы человека способны были выдержать такой вес.