Читать онлайн «Прянишников». Страница 26

— В случае такого разделения, — говорил Прянишников, — научное все-таки светит и греет, а учебное без научного только блестит…

Научная школа необходима и для овладения, по существу, профессией агронома — профессией, которую Прянишников ставил чрезвычайно высоко. Агроному приходится действовать, быстро находя решения в исключительно сложной обстановке. В его сознании минеральное питание растения не должно быть оторвано от агротехники, то есть от способов возделывания почвы и ухода за самим растением. В этом едином комплексе также действует «правило минимума»: пусть вы снабдите растение в необходимой ему пропорции всеми питательными веществами — оно не сможет ими воспользоваться, если не будет получать в достатке световую энергию для фотосинтеза; можно обеспечить его изобилием энергии — поставить под «водопад света» — так образно, по-пришвински, говорил о живительном потоке солнечных лучей Прянишников, — но растение захиреет и погибнет, если под плотно слежавшейся почвенной коркой его корни будут лишены воздуха. У каждой культуры существуют свои особые требования к условиям произрастания, и для того, чтобы их обеспечить, надо очень много знать и о свойствах данного участка почвы, и о действии на нее тех или иных приемов обработки, и о самом растении; надо уметь сопоставить все эти знания и сделать из них практические выводы.

Ну, конечно же, при самой большой эрудиции и подготовке каждое конкретное решение, которое принимает агроном, это акт созидания. Пожалуй, мало есть профессий, которые требовали бы такой свободы мышления, такой широты взглядов, такого обилия разнообразных знаний, как профессия агронома, если, конечно, подходить к ней как к настоящему творчеству.

Прянишникову в высокой степени было свойственно ощущение прелести этого свободного полета агрономической мысли. Разумеется, эта свобода не безусловна, она ограничена своеобразием тех природных условий, в которых вынужден действовать земледелец, но все его искусство в том и состоит, чтобы сообразоваться с этими бесконечно переменчивыми условиями, и в каждом отдельном случае уметь выбрать наилучшую земледельческую стратегию. И курс частного земледелия, который он читал, заключавший в себе описание различных приемов возделывания определенных сельскохозяйственных культур: картофеля, проса, льна, гречихи и других, — он строил без шаблона. Он не вырабатывал рецепты, пригодные на все случаи жизни, а, разбирая отдельные примеры, учил студентов гибко и умело видоизменять свои действия в зависимости от обстоятельств.

Один из ближайших друзей и соратников ученого, профессор И. И. Гуннар, как-то рассказывал, что, будучи еще молодым аспирантом, он обратился к Прянишникому с таким вопросом: «Скажите, Дмитрий Николаевич, что вам помогло написать книгу по растениеводству, в которой фигурируют сотни культур, тысячи наблюдений и фактов, а время вносит в нее так мало изменений?» Прянишников, не задумываясь, воскликнул: «Физиологический фильтр! Все, что я сам находил, что видел, о чем читал, я пропускал через физиологический фильтр и все, что не отвечало данным физиологии, отметал в сторону. Это всегда была первая жизненная проверка теории».

Организуя работу своей кафедры, Прянишников стремился к тому, чтобы вооружить этим критерием жизненности агрономической теории каждого студента.

А для этого, как вспоминали ученики, сами ставшие впоследствии академиками, в основу учебного дела Прянишниковым был положен студенческий самостоятельный опыт, проводимый не по шаблону, не толпами и не отдельными счастливцами, а каждым учащимся.

В лаборатории Прянишникова студент воспринимал методику не игрушечную, а подлинную, так как она не была оторвана от реальных сельскохозяйственных объектов. Таким путем студенческие массы вовлекались в серьезное сельскохозяйственное исследование. Проведенный у Прянишникова вегетационный опыт очень многих выводил на прямую агрономическую работу, а для всех участников служил начальным образцом расчлененного изучения вопросов. Лаборатория Прянишникова никогда не смешивала руководства с «научиванием» — точнее говоря, с «натаскиванием», полагая, что за известными пределами начинающий ученый должен учиться самостоятельно, а не быть обучаемым.

Этим обстоятельством Дмитрий Николаевич справедливо гордился. В 1925 году он писал: «Допущение студентов в вегетационный домик, притом не для шаблонных демонстраций, а для постановки каждым своего опыта, которому начало положено в академии в 1896 году, то есть раньше, чем в какой-либо другой школе (Западная Европа до сих пор этого не знает), было, несомненно, одним из шагов вперед по пути доведения студента до первоисточника знания…»

На одной из своих брошюр, посвященных высшему специальному образованию, Прянишников выставил собственный девиз: «Explorando — docemus», что означает: «Исследуя — учим». Он этим подчеркивал сразу две мысли: и то, что успех преподавателя в высшей школе неразрывно связан с тем, насколько он одновременно является исследователем в своей области, так и то, что процесс приобретения знаний самим студентом должен протекать наиболее активно.

Такова была основа, на которой начал складываться славный отряд прянишниковцев, сыгравший исключительно важную роль в судьбах отечественного земледелия.

Вскоре он приобрел ценное пополнение.

На маленьком железнодорожном полустанке нынешней станции Петровско-Разумовское — осенью 1898 года сошел с поезда молодой человек в зеленом студенческом мундире с золотыми пуговицами, сдал сторожу на хранение свои вещи и сразу же попал в великолепную лиственничную аллею, ведущую к академии.

По дороге в академию он увидел здание с метеорологической вышкой — здание, в котором ему предстояло прожить добрых двадцать лет, сначала будучи ассистентом и заведующим опытным полем, а последние пятнадцать лет — профессором[5].

Кончилась лиственничная аллея, и перед приезжим появилось главное здание академии, «дом, где стекла странной формы прохожего дивят особой красотой» — так было сказано об этом здании в известном всем петровцам стихотворении Фортунатова, и таким оно предстало перед молодым петербуржцем, Алексеем Григорьевичем Дояренко.

«Рядом вижу — «канцелярия», — рассказывал впоследствии Дояренко о своих первых шагах на московской земле. — Иду туда и спрашиваю, что надо сделать для поступления в академию. Узнаю, что окончившие университет принимаются без экзамена: достаточно подать заявление со всеми документами». Он так и сделал и тотчас же был зачислен в состав студентов.