Читать онлайн «Стратегии счастливых пар». Страница 68

Духовная сфера Вагнера была настолько цельной и покрытой невероятно прочной скорлупой, что это позволяло ему всегда идти напролом, не пугаясь слухов и создавая непрестанные волны резонанса вокруг своего имени. И кажется, это абсолютно устраивало и Козиму. Общая и нерушимая канва их взаимоотношений сформировалась благодаря бесконечному доверию и преданности друг другу, эта уверенность каждого из них не могла быть поколеблена ни общественным мнением, ни газетными дрязгами. А поводов для последних было предостаточно. К примеру, Рихард бесстрашно ввязался в сомнительные отношения с юным баварским королем-гомосексуалистом, ничуть не опасаясь за чистоту своего имени. Речь тут, конечно, идет не об интимной связи с монархом, которая представляется маловероятной, а о несносной эпатажности откровенно смеющегося над всем миром Вагнера, который, кстати, при каждом удобном случае вторгался в область политики, чем неизменно вызывал на себя огонь и, как правило, был вынужден ретироваться с той же поспешностью, что и от наседающих кредиторов.

Но Козима в своем стремлении к абсолютной свободе пошла еще дальше, когда, будучи замужней женщиной, имея от первого мужа детей, решительно пошла на роман с Вагнером. В этой парадигме наблюдатель сталкивается отнюдь не с падением нравов, а с феноменальным, не поддающимся объяснению никакими критериями морали XIX века доверием женщины к своему мужчине. Их эмоциональное и духовное взаимопроникновение оказалось настолько сильным и всеобъемлющим, что отпала необходимость в каких-либо доказательствах, – это может быть аргументировано лишь верой в великую любовь. Истосковавшемуся в поисках подруги-матери Вагнеру эта любовь была необходима, и в том числе для продолжения творчества; сильная же натура Козимы угасала в рамках бесхитростной версии светского семейного равновесия с фон Бюловым, которое должно было – но никогда не могло – заменить гармонию, создаваемую слиянием душ и стремлений.

Резонансно-скандальные выходки Вагнера постоянно сопровождали его противоречивую, саркастически возвышающуюся над всей Европой фигуру. Но и его политические игры, и неприкрытый, порой чудовищный антисемитизм, и кажущаяся художественная инфантильность, под мнимым воздействием которой он неизменно негативно отзывался о выдающихся музыкантах и поэтах, являлись не чем иным, как компенсацией продолжительной психической тревожности. Последняя же стала следствием слишком долгого ожидания успеха, безоговорочного признания и славы, следствием усталости от неравной борьбы с армией кредиторов на фоне болезненного тщеславия. И в этой связи бескомпромиссная поддержка Козимы оказалась живой водой и мол од ильными яблоками. Женщина не только поняла своего избранника, но и навсегда отважно осталась в его лагере. Если Минну воротило от непонятных и чуждых ей амбиций композитора, то Козиме, дочери такого же неистового творца музыки, тщеславие мужа было близко и понятно. Она приняла его в сердце целиком – с его вопиющими недостатками и величественной силой таланта творца. Приняла в нем даже низменное, которое явно имело место, хотя и не доминировало в его натуре. «Он в своих творениях возвышен, в поступках – низок», – писал смертельно уязвленный Бюлов, у которого с видом участливого и нежного друга увели жену. Козима отвечала формальному мужу «ложной клятвой», ибо ничто моральное для нее не имело значения, когда ее захлестнула любовь и, как электрическим разрядом, потрясло осознание находки своей «половинки». В книге о себе Вагнер, может быть уже под воздействием желания объяснить все широкой аудитории почитателей, на свой лад представил момент принятия ключевого решения: «Так как Бюлов был занят приготовлением к концерту, мы с Козимой поехали в прекрасном экипаже кататься. На этот раз нам было не до шуток: мы молча глядели друг другу в глаза, и страстная потребность признания овладела нами. Но слова оказались лишними». Любовь победила все преграды, возвысившись даже над моралью и общественными нормами.

Преодолев такие потрясения на пути к своей любви, Козима должна была или стать спутницей Вагнера, или умереть. Объединившись против всех, они победили. С тех пор Козима всегда с неистощимым материнским упорством вставала на его защиту, в том числе и после его смерти. Он становился чудовищным, когда сталкивался с непониманием или критикой, и потому она исступленно доказывала, что такой великий человек, как Рихард Вагнер, имеет право делать то, что он делал. Она терпела его нападки на евреев, она почти поддерживала его оценки признанных творцов-музыкантов с мировым именем, она просто стала его вторым «я», но вовсе не тенью, а выразительным дополнением, давшим жизнь его маленьким копиям, укрепив семейным очагом его неисчерпаемый авторитет. Феномен духовного единства Рихарда и Козимы, если его рассматривать сквозь призму женского восприятия союза, состоял, прежде всего, в соответствии образа мужа ожиданиям женщины, ведь неосознанно она искала в избраннике образ отца. И если фон Бюлов, будучи талантливым дирижером и музыкантом, не дотягивал до Листа, то буйный дух Вагнера, казалось, парил над всем миром, источники его энергии были неисчерпаемы, и это не могло не покорить одухотворенную женщину. Козине не нужен был душевный покой, она искала сильных эмоций, оживляющих духовную сферу; мятежи и революции были ее внутренней стихией. В этом смысле Вагнер был для нее неожиданной находкой.

Одной из бесспорно сильных сторон Рихарда Вагнера было его «совмещение» музыки с литературным творчеством, благодаря чему он сумел придать музыке новые грани, рассматривая ее не только как форму самовыражения, но и как способ подачи миру своей философской концепции. Козима и тут умело дополняла созданное мужем, сумев поднять победоносное знамя с начертанным именем Вагнера на недосягаемую для злых языков высоту. После ухода композитора из жизни она стала ревностной хранительницей необычной торговой марки под названием «Вагнер», продолжая распространять все лучшее, что он оставил после себя. Именно жизнь Козимы Вагнер после смерти композитора является самым главным и самым неопровержимым доказательством их семейного счастья, их бесспорной победы над «вульгарным догматизмом», против которой они повели непримиримую борьбу. Козима выступила на его стороне дважды: первый раз, когда решилась ответить на его чувство, еще находясь в браке с Бюловым; и второй раз, когда в течение почти пятидесяти лет после его смерти продолжала его традиции, вещала о его неземной славе. Она сумела впитать всю полифонию его сложной души, принеся в жертву во имя новой любви все, что у нее было до того, а он, может быть впервые за свою жизнь, сумел оценить, как много для него сделано. И кроме того, Козима подарила Вагнеру троих детей (дочерей Изольду и Еву, а затем и сына Зигфрида), а он сумел не оттолкнуть от себя двух ее дочерей от Бюлова. Это стало тем цементом, который укрепил их союз и дал перспективы на будущее, на жизнь после смерти.