Читать онлайн «Покрышкин». Страница 2

«Наше дело правое» — сейчас мы можем это с полной уверенностью повторить. Поколение фронтовиков прошло «науку ненависти». Покрышкина особенно потряс, как он пишет в своих воспоминаниях, взгляд мальчика с распоротым осколком животом из разбомбленного осенью 1941 года украинского села: «На посиневшем лице ребенка выделялись широко раскрытые глаза. В них застыли удивление и, как мне показалось, укор нам, взрослым, допустившим такое... Я видел много страданий, пережил гибель боевых товарищей... Но такого, видимо, не забуду до конца своей жизни. Ненависть к врагу сжала меня в комок. Жажда мести фашистам за страдания наших людей охватила меня». И Покрышкин останется в истории России как народный заступник, народный мститель.

Незримая сила берегла Героя... Не раз техники с изумлением рассматривали пробоины на его МиГе, буквально у ног Покрышкина не взрывались сброшенные на аэродром бомбы. Эти случаи, как он пишет, «заставили поверить в судьбу. Никогда не буду прятаться от врага и останусь жив.

Этому следовал всегда».

Вспоминается былина о Илье Муромце, где старший из калик перехожих, исцеливших богатыря, говорит ему: «И еще скажу тебе, добрый молодец, — в бою тебе смерть не страшна, выходи не боясь против любого ворога, как бы тот страшен ни был...»

Летом 1999 года в дни памяти А. И. Покрышкина на Кубани в станице Калининской (Поповической), где в 1943-м базировался его полк, помощник главы района ответил автору этих строк, пораженному размахом и искренностью встречи кубанцев со вдовой Героя Марией Кузьминичной:

«А как же! Поймите, что Покрышкин у нас — это как Илья Муромец!»

Сходное отношение к памяти Александра Ивановича и на его родине — в Новосибирске, где книгу летчика «Небо войны» в былые годы читал каждый мальчишка. Да и сейчас все знают его имя. И автора этих строк, родившегося в Новосибирске, отец Виктор Николаевич не раз подводил к бронзовому бюсту трижды Героя на Красном проспекте. Помнится, как кричали сибиряки проходившим по проспекту в парадном строю воинам гарнизона: «Слава армии!» Как возле бюста Покрышкина остановилась колонна танков и меня, шестилетнего, счастливого, танкисты подхватили на броню и на мгновение окунули в темноту люка.

Да, к концу 1970-х годов память о войне начала угасать... Слишком много фальши осело на священный огонь. Молодежь увлекли другие кумиры. А Покрышкин и люди его круга были выведены из поля зрения, задвинуты в тень... В далеком уже апреле 1984 года удалось попасть в закрытый для обычных посещений Центральный музей пограничных поиск СССР, который располагался тогда на Большой Бронной. После содержательной экскурсии ведущий — умный, с хорошей выправкой сотрудник в штатском сказал несколько слов об идеологической войне, процитировал заключение западных спецслужб о том, что будущее мира в решающей мере зависит от того, каким будет образ мыслей не Ивана Ивановича, с которым уже ничего не поделать, а молодого русского Вани...

Тогда я не знал о том, что буквально в соседнем доме живет Александр Иванович Покрышкин, что восемь лет спустя доведется беседовать в его кабинете с Марией Кузьминичной — женой и хранительницей памяти Героя. Привели меня к ней журналистские пути-дороги, уже после трех лет работы в журнале «Слово», где главный редактор писатель Л. В. Ларионов поручил вести разделы исторических публикаций «От Февраля до Октября» (1917 год) и «Архив Русской революции». Тема возвращенных из спецхранов книг, их авторов, тех, кто был репрессирован или изгнан из России, будоражила тогда читателя, и мне казалось, что этим интереснейшим делом и предстоит заниматься еще долгое время. Но, как оказалось, и сами мы стояли уже на пороге нового перелома, новых катастроф мирового масштаба. Уже занималось зарево новых пожаров... Грянувшие события заставили отвлечься от изучения былых революций. Быстрота и радикальность развала казавшегося незыблемым Советского Союза, разрушения экономики, армии, науки, морали погружали в тягостное оцепенение.

Но журнал «Слово», несмотря ни на что, продолжал выходить в свет, готовился очередной майский номер, где главный редактор традиционно поставил на первый план материалы о Великой Отечественной войне. Хотелось найти что-то необычное, способное побудить взявшего журнал в руки дочитать номер до конца. Побывал в Воениздате, где готовилось пятитомное издание «Последние письма с фронта». Начал читать по вечерам предоставленные редакцией письма тех, кто погиб в 1945 году, и вдруг хлынула с этих страниц в душу поразительно светлая, чистая, мощнейшая волна... А вскоре в публицистике Л. М. Леонова встретились строки, написанные 24 июня 1945 года, в день Парада Победы: «И если когда-нибудь усталость надломит ваше вдохновенье или в черные минуты, от которых мы, немножко постаревшие и смертные, не можем оборонить вас на расстоянии веков, — вспомните этот день, и вам смешна станет временная невзгода. Вам будет так, как если бы вы раскрыли бесконечно светлую книгу творческой муки, беззаветного героизма и бессонного труда. Эта книга называется — Великая Отечественная война».

Интерес к войне вдруг ожил в народе, в обществе. Год 50-летия Победы стал поворотным рубежом. Люди потянулись к этому, оставшемуся незыблемым, празднику, который дорог каждой семье. Даже читая с любопытством книжки немецких генералов, американских теоретиков, а также В. Резуна (Суворова), мы знаем, за что, во имя чего воевал наш отец, дед или прадед.

В июне 1992 года зашел я в Студию военных художников имени М. Б. Грекова к другу — Сергею Николаевичу Присекину, автору теперь уже хрестоматийных полотен «Александр Невский» («Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!»), «Маршалы Советского Союза — Г. К. Жуков и К. К. Рокоссовский на Красной площади 24 июня 1945 года», да и многих других замечательных картин. Затем нас с Сергеем пригласил к себе скульптор Михаил Переяславец, у которого мы и задержались. Мастерская скульптора — это сказочный для посетителя мир мрамора, гипса, бронзы, фантастического нагромождения образов разных стран и исков. Но в этом богатом разнообразии внимание сразу приковал отлитый из алюминия монумент — Александр Покрышкин. В полный рост, молодой, в зените славы. Рука Героя вскинута вверх — то ли это торжествующий жест победителя, то ли предостережение, знак какой-то угрозы... Выяснилось, что Михаил дружен с М. К. Покрышкиной. Ознакомились они, когда она искала скульптора для создания памятника Александру Ивановичу на Новодевичьем кладбище. «А нельзя ли познакомиться с Марией Кузьминичной? — попросил я Переяславца. — Года три назад я случайно купил и прочитал ее книгу «Жизнь, отданная небу». И все равно есть еще в судьбе Покрышкина что-то недосказанное. Да и сам он, хотя и написал одну из лучших книг мемуаров, был очень скромен...» Михаил тут же набрал номер телефона Покрышкиных и вскоре передал мне трубку. На следующий день я был у Марии Кузьминичны в гостях. Так рекомендация М. В. Переяславца открыла мне дверь в дом Покрышкиных. Мария Кузьминична была благодарна мастеру за памятник, который выделяется среди других в некрополе современной части Новодевичьего кладбища. Здесь часто останавливаются посетители, вглядываясь в отлитые из бронзы черты одухотворенного лица, читая выбитые в камне слова: «Подвиг требует мысли, мастерства и риска».