Читать онлайн «Максим Галкин. Узник замка Грязь». Страница 8

«Когда я уже стал известен в узких кругах, отцу никогда не приходило в голову составить мне протекцию, хотя он был знаком и с Кобзоном, и с Винокуром, и с директором концертного зала «Россия» Петром Шаболтаем. Он организовывал День танкиста, и только на какой-то энный раз ему вдруг пришло в голову, что сын тоже может выступить…»

А тут еще и старший брат Максима Дмитрий в это же самое время открыл в Москве продюсерский центр «Центум», от лица которого предложил брату сначала просто вести концерты, а когда у него дела пошли в гору, и вовсе выступать с сольной программой. Так ступенька за ступенькой, благодаря своему таланту и помощи родных и друзей, Максим взбирался на эстрадный Олимп. К тому же само время благоволило тогда к таким, как он. И здесь следует несколько слов сказать о российском юморе постсоветских времен, который, как ни странно, был непосредственно завязан на большую политику, поскольку этот юмор – сфера идеологии.

Как известно, в декабре 1991 года прекратил свое существование СССР. Причем это была вовсе не добровольная самоликвидация великой империи, а акт капитуляции советской элиты перед западной, а точнее – перед американской. Именно Штаты стали победителями в «холодной войне», которая длилась с марта 1946 года и теперь, на правах победителя, имели полное право установить над Россией собственное правление (благо было ради чего это делать – огромные российские ресурсы всегда привлекали к себе взоры Запада). С учетом русского менталитета, который плохо воспринимает любой внешний диктат, был избран вариант ненавязчивой оккупации . То есть во главе страны была оставлена российская элита, однако руководить страной она должна была при помощи американских советников. Кто был не согласен с таким вариантом, из рядов элиты безжалостно вычищался (вроде министра В. Полеванова, который слишком сильно возмущался засильем западных советников в структурах российского правительства).

В итоге экономику России «верстали» так называемые «чикагские мальчики»: Е. Гайдар, А. Чубайс, П. Авен и другие деятели, прошедшие подготовку у чикагских экономических инструкторов. Именно по указке последних в России была проведена приватизация, которая на самом деле была «прихватизацией» – самой настоящей формой контрибуции побежденной страны (России) в пользу победителя (Запада): все приватизированные предприятия автоматически переходили в иностранную юрисдикцию. Американцы многим странам доверили владеть механизмами собственности в Российской Федерации: Франции, Англии, Кипру, Германии и т. д. – однако каждая из этих стран должна была делиться выкачиваемыми из России ресурсами, с «паханом» – Америкой.

Разве что малый бизнес в России нес в себе элементы национального, а крупный находился под иностранной (американской) юрисдикцией. Все семь российских олигархов, которые баснословно разбогатели в ельцинские годы и составили так называемую семибанкирщину , были назначены Западом и все свои счета обязаны были держать за пределами СССР чтобы: 1) быть подконтрольными Западу и 2) питать западную экономику. Впрочем, и Центральный банк России тоже был отделен от государства и до сих пор подлежит Нью-Йоркской судебной юрисдикции.

Та же ситуация была и в области идеологии. Например, все телеканалы России были отданы в руки людей, которые жили в Москве, однако обязаны были регистрироваться в иностранной юрисдикции, то есть находиться под контролем Соединенных Штатов (в бюджете Америки заложены деньги на управление российскими средствами массовой информации). Официальный статус у них – «управляющий имуществом иностранной компании в Российской Федерации», хотя, повторимся, у них у всех были российские паспорта. Хотя у некоторых было двойное гражданство, как, например, у телеакадемика Владимира Познера – российское и американское. Поэтому львиная доля телепрограмм в постсоветской России – клоны западных передач. Таким образом, Западу легче обрабатывать мозги россиян в нужном для них направлении – колониальном.

Идентичная этому ситуация сложилась и с печатными СМИ, где пальма первенства была отдана «желтой прессе», как самому эффективному способу манипулирования сознанием людей. Не остался в стороне и юмор, перед которым была поставлена все та же задача – уводить мысли людей подальше от серьезных умозаключений. Впрочем, все это можно объяснить не только мировым заговором против проигравшей холодную войну России, но и новыми мировыми реалиями, а именно – сменой эпох, когда вместо модерна пришел постмодерн . Последний резко сменил прежние идеологические ориентиры, формируя новую реальность, а с нею и нового человека. Какого? Послушаем на этот счет рассуждения журналистки С. Замлеловой: «Речь идет не столько об измельчении рода человеческого, сколько о повсеместной человеческой тяге к расслабленности. Свободе, всегда требующей усилий и чреватой муками, человек предпочел чувственное раскрепощение. Постмодернизм, призывающий подменять реальность разного рода имитациями, принес новое понимание свободы и радости. Человечество не хочет более постижения сущего, с него довольно немудреных удовольствий. Вот почему творчество обращается не к разуму, а к инстинктам… В эпоху постмодернизма в творчестве перестает цениться то, что ценилось в классическую эпоху…»

СССР дольше всех сопротивлялся наступлению постмодерна, но и он все-таки пал под его натиском. С этого момента инстинкты возобладали и у нас. Поэтому юмор скатился к примитивным темам «ниже пояса», впрочем, как и все остальные жанры и виды искусства. Даже сатира вульгаризировалась, превратившись в служанку все тех же инстинктов: ее миссией отныне стало: держать «на крючке» верховную власть, чтобы по возможности способствовать ее осмеянию, дискредитации в глазах обывателя. Хотя, скажем прямо, российская власть дискредитировала себя и без всякой сатиры. Вот почему в конце 90-х сложилась такая ситуация, когда управлять по-старому для российской элиты стало уже невозможно – страна могла попросту взорваться. Запад это понял, поэтому способствовал тому, чтобы на смену вконец растерявшему свою популярность (а также и здоровье) Борису Ельцину пришел более молодой и хваткий политик. Им стал бывший чекист (хотя известно, что бывших среди них не бывает) Владимир Путин, который стал президентом России в марте 2000 года.

Соглашаясь на эту рокировку, Запад прекрасно понимал все риски, которые могли этому сопутствовать. Ведь хотя Путин и был выходцем из прозападного собчаковского клана (в него же, например, входил и главный «прихватизатор» Анатолий Чубайс), однако в силу своих чекистских корней мог стать фигурой в какой-то мере самостоятельной. Однако за те десять лет, что Запад хозяйничал в России, ее элита (да и значительная часть населения) была уже настолько сильно опутана западными «цепями», что бояться выхода России из подчинения Западу не приходилось. Путин, конечно, мог взять курс на некое поднятие духа национального самосознания у россиян, но кардинально переломить ситуацию ему бы никто не дал. Впрочем, он тогда к этому и не стремился.