Читать онлайн «Репин». Страница 36

В Москве написан и прославленный портрет актрисы П. А. Стрепетовой. Его хочется смотреть много, и каждый раз в нем видишь новые черты. Он так же многообразен, как неповторимо многоликой была актриса в созданных ею ролях.

Утомившись после дня, проведенного с малыми детьми, в большом кресле уснула маленькая мама. В этой позе Репин и написал свою жену, и портрет этот, в котором покой молодого сна, известен под названием «Отдых».

Очарователен портрет черноволосой Нади, второй дочери Репина. В нежно-розовой кофточке девочка разметалась по белой подушке. Много истинного восторга перед милой моделью передано в этом легком и изящном портрете.

Два года прожили Репины в Большом Теплом переулке, неподалеку от Новодевичьего монастыря, а в конце октября 1879 года сменили квартиру. Теперь они поселились в Большом Трубном переулке. К ним переехал Валентин Серов; он стал как бы их сыном — работал в мастерской художника, дружил с детьми, жил в семье на правах самого близкого человека.

Летом репины часто гостили в подмосковной усадьбе Абрамцево, принадлежавшей после писателя С. Т. Аксакова богатому московскому капиталисту С. И. Мамонтову. Это был человек очень одаренный, он покровительствовал многим талантам, выращивал их, помогал опериться. Он ставил спектакли, был любителем-скульптором и собирал в своем загородном имении и на московской квартире большое общество художников, артистов, писателей. В его доме ставились домашние спектакли, которые впоследствии были перенесены на сцену частной оперы, созданной Мамонтовым.

В Абрамцеве был построен дом для художников. Сюда они приезжали с семьями. Два лета со всеми малыми детьми здесь провел Репин.

Поэтичный мостик через речку в Абрамцеве. На нем в задумчивости стоит жена. Этот этюд, написанный Репиным, напоминает нам о той поре.

Живал Репин летом и в деревне Хотьково, поблизости от Абрамцева. Там был монастырь, и художник находил в его обитателях интересный типаж для большой картины «Крестный ход», над которой тогда работал.

В Хотькове увидел Репин и горбуна, с которого написал так много этюдов. Вместе с ним, с той же модели, писал и Валентин Серов. Именно этот этюд, написанный юным Серовым с блеском опытного мастера, убедил Репина, что юноше пора в Академию. Это было зимой 1880 года, после лета, проведенного с Репиным в Крыму, Запорожье, на Днепре. Там художник собирал материал для запорожцев, а его юный друг писал любезных сердцу лошадей, даже сочинял целые композиции. Этюды Серова были очень красивыми по цвету и тонкому рисунку.

Но этюд горбуна, писанный вместе уже в мастерской, сказал Репину, что он больше ничем не может быть полезен своему ученику. Он отправил его в Академию. Талант Серова был для всех очевиден, но ему еще не исполнилось шестнадцати лет. Поэтому он был принят вольнослушателем. Репин позаботился о том, чтобы его ученик попал в руки профессора П. П. Чистякова, которого сам чтил как любимого педагога.

Репин никогда не переставал заниматься своим самообразованием и сетовать на то, что у него нет обширных и глубоких знаний. На руках была большая семья, имя его широко известно в России и даже за границей, отпразднован уже тридцать седьмой день рождения, а все еще хочется снова начать учиться, пристально, последовательно.

В 1881 году Репин решил поступить в Московский университет. Долго и безуспешно добивался приема у ректора, рассердился на чиновничий бюрократизм и охладел к самой мысли стать студентом.

Для нас этот факт интересен как показатель неугасающего стремления Репина к культуре, к глубоким знаниям.

Осенью 1880 года Репин познакомился с Л. Н. Толстым. Великий писатель оказал огромное влияние на художника, и без рассказа об истории этой дружбы биография Репина была бы неполной.

Репин оставил нам отрывки воспоминаний о Толстом. Он писал о нем в письмах к друзьям. Можно собрать его высказывания о писателе, в которых один восторг, поклонение перед гением, фимиам. Можно с таким же успехом привести выдержки из дневников и писем, опровергающие все восторженные отзывы. В них — резкая оценка религиозно-нравственных высказываний писателя, несогласие с ними и откровенное осуждение.

Чему верить?

Пожалуй, в жизни своей Репин ни к кому не испытывал такой противоречивости чувств, как к Толстому. Он преклонялся перед художником и сопротивлялся проповеди Толстого. В сопротивлении, постоянной борьбе и, в конечном итоге, в поражении заключается история этой сложной дружбы.

Толстой умел себе подчинять.

Первая встреча произошла 7 октября 1880 года и была принята Репиным очень восторженно.

Стасов предупредил художника, что к нему в любой день может прийти Толстой. Критик сумел заинтересовать писателя творчеством своего любимца и посоветовал непременно с ним познакомиться.

Несмотря на предупреждение, Репин так растерялся, обрадовался приходу Толстого, так был счастлив, что два часа, проведенные писателем в его мастерской, показались ему несколькими короткими минутами.

«Я почувствовал себя такой мелочью, ничтожеством, мальчишкой! Мне хотелось его слушать и слушать без конца, расспросить его обо всем. И он не был скуп, спасибо ему, он говорил много, сердечно и увлекательно.

Ах, все бы, что он говорил, я желал бы записать золотыми словами на мраморных скрижалях и читать эти заповеди поутру и перед сном».

Эти слова написаны Стасову под первым впечатлением посещения Толстого.

Во втором письме больше подробностей состоявшегося разговора и тех советов, которые Репин восторженно принимал.

В мастерской тогда были картины «Запорожцы» и «Крестный ход», которым отдано столько мыслей, вдохновения и долгих месяцев упорного труда. Как пишет Репин, в «Запорожцах» Толстой подсказал ему «много хороших и очень пластических деталей первой важности, живых и характерных подробностей. Видно тут было мастера исторических дел».

Но после этих советов, данных писателем, и общего разбора картины Репину показались «Запорожцы» какими-то «каракулями», сама изображенная сцена глупой, и он решил ее бросить, пока не найдет другую, более широкую тему.

Такое же сомнение писатель посеял в сердце художника и своей оценкой «Крестного хода». Хоть картина ему и понравилась, но он не понимал, зачем художник взял такой избитый, истрепанный сюжет, «в котором он не видит ровно ничего». И, ослепленный высоким вниманием, художник готов зачеркнуть свое творение, плод глубоких мыслей и огромного труда. Он соглашается с писателем: «и, знаете ли, ведь он прав».