Читать онлайн «Сталинская гвардия. Наследники Вождя». Страница 45

Вот лишь один из многих эпизодов: мобильный, высокоточный оперативно-тактический ракетный комплекс «Ока» – ОТР-23, разработанный в Коломенском КБ под руководством С.П. Непобедимого – выдающегося конструктора, которому Устинов доверял. Он, как и другие великие проекты, оставался в сфере устиновского внимания почти десятилетие. Разработка началась в 1975-м, первые пуски на полигоне Капустин Яр – в 1976-м. Государственные испытания, на которых присутствовал Устинов, продолжались до 1979-го. Комплекс обрастал новым оборудованием. В 1980-м комплекс приняли на вооружение. Производство наладили на Воткинском машиностроительном заводе – опять-таки под небюрократическим наблюдением Устинова, державшего руку на пульсе.

Устинов был министром эпохи научно-технической революции, когда технические науки и индустрия для армии были не менее важны, чем военное искусство и спорт. В Генштабе опорой устиновской империи были последние мощные умы нашей армии – маршалы-конкуренты Огарков и Ахромеев. Именно Устинов поставил Огаркова во главе Генштаба – вместо маршала В.Г. Куликова. Первым заместителем министра обороны стал готовый к неутомимой работе маршал С.Л. Соколов – талантливый организатор учений, боевой подготовки войск. Да, он ценил профессионалов и умел разглядывать в людях профессионализм, но многим генералам пришлось стерпеть и жесткий устиновский стиль управления с публичными взбучками провинившихся генералов, невзирая на заслуженные седины.

Мы запомнили его уже в маршальском мундире. На глянцевых страницах армейских журналов отретушированный образ министра напоминал лубочных богатырей: больно торжественно он выглядел при всех регалиях. Две звезды Героя Социалистического Труда, одна – Героя Советского Союза; Ленинская премия, наконец, 11 орденов Ленина. По орденам Ленина за всю историю Устинов уступал только куда менее влиятельному любимцу фортуны Патоличеву. Даже у наградолюбивого Брежнева их насчитывалось восемь. Разве было в Советском Союзе дело важнее оборонки? Сорок пять лет Устинов пребывал на руководящей работе в самой престижной, элитарной, успешной советской отрасли. «Горе тому, кто станет жертвой столь медленных челюстей», – говорили о Сталине. Эту хватку переняли у вождя молодые наркомы военных лет, умевшие неотвратимо, как бронепоезд, двигаться из точки отправления в точку назначения, сметая все преграды.

Так сложилось, что многие руководители брежневской поры надолго олицетворили общее представление об эталоне и норме. Устинов во главе армии – такое же коренное явление брежневизма, как Виктор Тихонов «на хоккее», Григорович – во главе балета или верховный главнокомандующий куклами Сергей Образцов, который достиг вершин еще при Сталине, но именно при Леониде Днепродзержинском получил образцово-показательный театр с волшебными часами. Все как на подбор – фанатики своего дела и прирожденные лидеры, внушавшие трепет и уважение. Ритуальные славословия генсеку Устинов произносил органично и деловито, без карикатурного подобострастия, но неизменно именно он становился инициатором очередного награждения Брежнева.

На парадах, за которыми в те годы следили затаив дыхание, и не только в СССР, Устинов держался, может быть, без гусарской удали Андрея Антоновича Гречко, но все-таки выглядел молодцом. Глядел из-под очков чрезвычайно серьезно, говорил с чувством, толком и расстановкой, честь отдавал браво. Муляжи ракет двигались по Красной площади весьма грозно.

Устинов был ближайшим другом Брежнева из титанов Политбюро (из Черненко получился лишь дженерик политического титана). «Как и Брежнев, Устинов был довольно далек от всякого рода культурных проблем… Устинов, как и Брежнев, был человеком общительным, доброжелательным, оптимистом по натуре», – вспоминает Александров-Агентов. Только куда меньше было в Брежневе металлического трудоголизма. Работать с восьми утра до часа ночи и позже, снимая стружку в порядке четкой очереди с разных генералов, академиков, конструкторов, оружейников, – таким был стиль Устинова. А выходных он не признавал. На заседаниях Политбюро Устинов никому не позволял вмешиваться в оборонные вопросы: окатывал надменностью, не считаясь с чинами. Он старался не пускать посторонних в свою епархию, одергивая любые поползновения со стороны хоть Косыгина, хоть Кириленко. И властного маршала опасались, несмотря на свойственные ему добродушно простецкие интонации развеселого «Лихача Кудрявича». В своей области этот кадр хотел решать все.

В воспоминаниях Устинов не откровенничал: получился гладкий коллективный труд литконсультантов и стареющего маршала, напоминающий слог директив и селекторных совещаний. Но некоторые намерения и пристрастия маршала просочились в цельнометаллический текст. К середине восьмидесятых вполне вероятной идеологической перспективой была реабилитация сталинской системы. Приметы этой неосуществленной кампании, задушевной, как календарик с генералиссимусом на железнодорожной станции Гори: возвращение партбилета пенсионеру Молотову, фильм Евгения Матвеева по роману Чаковского «Победа», демонстративно бурные аплодисменты после упоминания заслуг И.В. Сталина в речи Горбачева 9 мая 1985 года. Устинов, в отличие от авиаконструктора Яковлева, воздерживается от развернутой апологии Сталина, но реплики Верховного вспоминает с явным благоговением. Сталинское умение вникать в нюансы военного производства так и осталось для поседевшего наркома идеалом управленческой манеры: «Сталин обладал уникальной работоспособностью, огромной силой воли, большим организаторским талантом. Понимая всю сложность и многогранность вопросов руководства войной, он многое доверял членам Политбюро, ЦК, ГКО, руководителям наркоматов, сумел наладить безупречно четкую, согласованную, слаженную работу всех звеньев управления, добивался безусловного исполнения принятых решений. При всей своей властности, суровости, я бы сказал, жесткости, он живо откликался на проявление разумной инициативы, самостоятельности, ценил независимость суждений… Он поименно знал практически всех руководителей экономики и Вооруженных Сил, вплоть до директоров заводов и командиров дивизий, помнил наиболее существенные данные, характеризующие как их лично, так и положение дел на доверенных им участках» (Устинов Д.Ф. «Во имя победы»).

Шершавое слово «работоспособность» для бессонного наркома – ключевое. Толковый и работоспособный руководитель знает по именам сотни подчиненных, готов работать сутки-другие без сна, на глазах рабочих лично проверяет работу новых станков, спускается в глубокие ангары, резво залезает на «верхотуры». Это уже не про Сталина, это про Устинова. Он ловил одобрительные взгляды рабочих и, как артист, рассчитывал на сильное впечатление. То, что сегодня окрестили харизмой руководителя, в те времена называли трудовой закваской, которую, как говорил Устинов, рабочие сразу чувствуют в начальнике.