Читать онлайн «Две дороги». Страница 73

И вторая запись:

«Неужели все испугались выступления газетки трижды проклятых коммунистов и делают вид, будто они меня и знать не знают? Не может этого быть! Я же помню, как доктор Ротт однажды пошутил, что считаться с коммунистами означало бы, стоя на голове, делать все наоборот... Но, может, просто всем надо выждать какое-то время?

...А состояние ужасное, страшно выйти на улицу, все время кажется, что кто-то невидимый держит меня на мушке и сейчас грянет выстрел, которого я уже не услышу. От коммунистов можно ждать всего... Но, может, мой страх только с непривычки? Ведь все большие политики однажды попадают в мое положение, и о них печатают грозные статьи, а с них как с гуся вода. Ну другой раз кто-то лишится министерского портфеля, но рожа его все равно мелькает в газетах, и у него берут интервью... Может, я тут сижу, забившись, как в норе, в своей квартире, а меня в это время ищут, ждут? Но раньше-то, когда я был нужным, меня находили, а теперь мой телефон молчит вторую неделю, никто не приходит, почтовый ящик пустой. И это же дикость, если вспомнить, что я сделал для большой политики, для священной воины с проклятыми коммунистами.

Но, может, я сам веду себя неправильно и, забыв о том, что политика есть шлюха, жду от нее благородства, когда мне надо стукнуть кулаком по столу? А то что получается? Я взошел на гору и вдруг стал бояться высоты, когда надо смело идти выше и выше. А ну-ка, господин Дружиловский, возьмем себя в руки...»

Ничего он не понимал, этот господин Дружиловский. А все было просто — наймиты его ранга никогда большой и длительной карьеры не имели.

Бывший руководитель немецкой разведки полковник Николаи, который славился умением организовывать всяческие политические провокации, в том числе и провокацию первой мировой войны, писал: «Без услуг подобных исполнителей обойтись почти невозможно, исходя из элементарного морального принципа не вовлекать людей своей нации и своего круга в дела, сопряженные с риском в случае неудачи выглядеть непрезентабельно в глазах общества... Хирург разрезает человека скальпелем, и мы тоже для особых дел находим такой скальпель, который потом можно надежно спрятать или выбросить. Лучше — выбросить, помня, что чем значительней была операция, тем радикальней следует потом поступить. Одним из важнейших условий успеха является не держать долго в руках один и тот же скальпель. Многие известные скандалы случались только потому, что после успешной операции фетишизировался не хирург, а скальпель». Приведя несколько поучительных на этот счет примеров из истории, полковник Николаи заключал: «Чем эффективнее было дело, к которому был привлечен исполнитель извне, тем радикальнее нужно поступить с исполнителем, это приведет к конфликту только с одним человеком, а иначе может возникнуть конфликт со всем обществом».

Доктор Ротт в отношении Дружиловского решил последовать именно этому совету, но с некоторым опасным для него запозданием, что мешало ему быть решительным до конца. Но он все же приказал выбросить скальпель.

Одновременно решили принять свои меры и поляки, которые боялись, что всплывет связь Дружиловского с дефензивой. Они, конечно, учитывали, что в данной ситуации немцы защищать Дружиловского не будут. Пожалуй, наоборот. План у них был такой: дискредитировать Дружиловского в глазах немцев, добиться, чтобы они или сами расправились с ним, или выслали его из Германии. А в других местах покончить с ним будет легче.

Очень нервничал и господин Цанков в Софии. Болгарская разведка получила приказ ликвидировать Дружиловского — других способов Цанков не знал.

А Дружиловский продолжал отсиживаться дома в ожидании, когда его снова позовут к большим делам.

Раздался телефонный звонок. Дружиловский долго не подходил к телефону — боялся, а телефон все звонил, звонил, и тогда он осторожно взял трубку.

Сразу узнав скрипучий голос Перацкого, он замер в предчувствии беды, но то, что он услышал, было поразительно — он не представлял себе, что этот злобный поляк может быть таким вежливым и даже душевным — его спрашивали о здоровье и не нуждается ли он в деньгах, а в заключение попросили о свидании. Именно попросили.

На другой день они встретились.

— Приветствую героя дня, — сказал Перацкий, пожимая руку Дружиловскому и со злорадством глядя на его мятое, серое лицо. — Мы гордимся вами. Вы так сумели насолить коммунистам, что они взвыли. Это удается не каждому. Я лично просто завидую вам.

— Это были все-таки неприятные дни, — скромно сознался Дружиловский. Он не очень-то верил в искренность поляка.

— Почему неприятные? — удивился Перацкий. — Мы всегда должны быть готовы к встречным выпадам врагов и на каждый отвечать тремя ударами — такова логика борьбы, если хочешь победить. Мы как раз хотим предоставить вам возможность нанести ответный удар именно по немецким коммунистам.

Эту операцию польская разведка поручила своему резиденту в Берлине доктору Ретингеру, о существовании которого подпоручик до сих пор не знал. Когда Перацкий сказал ему, что необходимо связаться с этим человеком, он насторожился:

— Кто это такой?

— Наш с вами коллега, — ответил Перацкий.

В тот же день Дружиловский позвонил Ретингеру по телефону, и тот назначил встречу в восемь часов вечера в ресторане «Кенигсберг». Дружиловский должен был ждать в вестибюле.

Была суббота. В ресторане уже было много народу. Дружиловский из вестибюля наблюдал, как метрдотель во фраке с белой гвоздикой в петлице юлил перед гостями. Он вдруг увидел себя в зеркале и устыдился своего мятого костюма — не догадался приодеться. Но он беспокоился напрасно. Высокий, стройный седой человек в легком летнем пальто, с соломенной шляпой в руке (так ему и описывали доктора Ретингера) подошел и пригласил идти за ним.

Они направились вдоль набережной, потом по мосту перешли на другую сторону канала и там зашли в маленькую гостиницу. Поднялись на второй этаж, и в самом конце сумрачного коридора Ретингер, вынув ключ, отпер дверь.

— Прошу, пан Дружиловский, — сказал он, пропуская вперед подпоручика. — Апартаменты, прямо скажем, не королевские, но, увы, надо экономить деньги нашей бедной Польши.

В комнате был только один стул, Дружиловскому пришлось сесть на застеленную кровать. Ретингер улыбнулся.

— Пан Перацкий сказал, что последнее время вы работали удачно, это вынужден был признать даже главный ваш недруг Братковский.

— Его мнение меня не волнует, — сквозь зубы сказал Дружиловский.

— О да, конечно, личные отношения в нашей работе не должны играть никакой роли, — согласился Ретингер.