Читать онлайн «Джон Р. Р. Толкин. Биография». Страница 20

Джо Райт, йоркширец родом, был человеком, который действительно всего добился своим трудом. Невзирая на весьма скромное происхождение, ему удалось сделаться профессором сравнительного языкознания. Его с шести лет отдали работать на шерстобитную фабрику, и из–за этого он поначалу не мог выучиться читать и писать. Но годам к пятнадцати он стал завидовать своим товарищам по работе, которые читали газеты, и сам научился грамоте. Много времени ему на это не потребовалось, а желание учиться только разгорелось. Райт пошел в вечернюю школу и стал изучать французский и немецкий. Латынь и математику он выучил сам. Он просиживал за книгами до двух часов ночи, а в пять вставал на работу. В восемнадцать он счел своим долгом поделиться с ближними полученными знаниями и организовал вечернюю школу в комнате домика своей овдовевшей матери. За обучение он брал с товарищей по работе по два пенса в неделю. Когда Райту исполнился двадцать один год, он решил употребить накопленные сбережения на то, чтобы оплатить триместр обучения в немецком университете. Он сел на пароход до Антверпена, а оттуда пешком дошел до Гейдельберга. Там он заинтересовался филологией. И вот бывший фабричный подручный выучил санскрит, готский, старославянский, литовский, русский, древнеисландский, древнесаксонский, древне–и средневерхненемецкии и древнеанглийский. В конце концов он получил докторскую степень. Вернувшись в Англию, он обосновался в Оксфорде, где его вскоре назначили профессором сравнительного языкознания. Он смог позволить себе снять небольшой домик на Норем–Роуд и нанять экономку. Хозяйство он вел с бережливостью истинного йоркширца. К примеру, дома он пил пиво, которое покупал в маленьком бочонке, но со временем решил, что так оно чересчур быстро кончается, и договорился со своей экономкой Сарой, что бочонок будет покупать она, а он станет ей платить за каждую кружку. Райт продолжал непрерывно работать, взялся писать серию самоучителей по языкам, среди которых был и учебник готского, оказавшийся таким откровением для юного Толкина. А главное, он начал составлять словарь английских диалектов, который в конце концов был опубликован в шести огромных томах. Сам он так и не избавился от йоркширского акцента и по–прежнему свободно говорил на диалекте своей родной деревни. По ночам он до света засиживался за работой. Жил он в коттедже на две семьи, и в другой половине дома обитал доктор Нойбауэр, преподаватель талмудистской литературы. У Нойбауэра было плохое зрение, и он не мог работать при искусственном освещении. Поэтому, когда Джо Райт ложился спать на рассвете, он стучал в стенку, чтобы разбудить соседа, и кричал: «Доброе утро!» — на что Нойбауэр отвечал: «Спокойной ночи!»

Потом Райт женился на своей бывшей ученице. У них родилось двое детей, но оба умерли во младенчестве. Тем не менее Райты отнеслись к своему несчастью мужественно и продолжали весело жить в просторном доме на Бенбери–Роуд, выстроенном по чертежам Джо. В 1912–м Рональд Толкин стал бывать у Райта в качестве ученика и навсегда запомнил «огромный стол в столовой, на одном конце которого сидел я, а на другом сверкали в полумраке очки, владелец которых наставлял меня в тонкостях греческой филологии». Не мог он забыть и чаепитий на йоркширский манер, которые Райты устраивали по воскресеньям. Джо нарезал здоровенными ломтями, достойными Гаргантюа, большой кекс с изюмом и коринкой, а абердин–терьер Джек исполнял свой коронный номер: шумно облизывался при слове «smakka–bagms» («смоковница» по–готски).

В качестве наставника Райт передал Толкину свою страсть к филологии, науке, которая помогла ему выбиться в люди из нищеты и безвестности. Райт всегда был требовательным учителем — а именно в этом и нуждался Толкин. Он уже начал поглядывать свысока на коллег–классиков, гордясь своими обширными лингвистическими познаниями. Джо Райт вовремя напомнил Толкину, что ему еще учиться и учиться. В то же время Райт поощрял инициативу. Узнав, что Толкин интересуется валлийским, наставник посоветовал ему заняться этим языком — хотя совет был дан в типично йоркширской манере: «Берись за кельтские языки, парень, тут можно подзаработать деньжат».

Толкин последовал совету, хотя и не совсем так, как предполагал Джо Райт. Он раздобыл средневековые валлийские тексты и принялся читать на языке, который завораживал его с тех пор, как он разбирал названия городков на вагонах с углем. И Толкин не разочаровался: в том, что касалось красоты, валлийский оправдал все его ожидания. Ибо его привлекала именно красота валлийского языка, вид и звучание слов, вне зависимости от смысла. Как сказал однажды сам Толкин, «большинство носителей английского признают, что, к примеру, слова «cellar door» («дверь кладовки») «звучат красиво», особенно если отвлечься от их смысла (и написания). Красивее, чем, скажем, слово «sky» («небо»), и, уж конечно, куда красивее, чем слово «beautiful» («красивый»). Так вот, в валлийском я нашел для себя очень много таких «cellar door». Толкин относился к валлийскому с таким энтузиазмом, что даже странно, почему, будучи студентом, он не удосужился съездить в Уэльс. Впрочем, это было вполне в его духе. Он изучал древнюю литературу многих стран, но сам побывал лишь в нескольких из них. Отчасти потому, что этому препятствовали обстоятельства, но во многом и потому, что Толкин не очень–то к этому и стремился. И в самом деле, страница средневекового текста может производить впечатление куда более сильное, чем современная реальность той страны, где этот текст родился.

В студенческие годы Толкин вернулся к детскому увлечению рисунком и живописью и немало в этом преуспел. Особенно ему удавались пейзажи. Он также уделял много внимания чистописанию и каллиграфии и овладел разными видами письма. Это увлечение давало пищу как его любви к словам, так и его художественному вкусу. Но еще оно отражало многогранность его натуры: как заметил кто–то (знавший Толкина в течение трех лет), лишь немного преувеличив, «у него для каждого из друзей был отдельный почерк».

Свои первые каникулы в университете, на Рождество 1911 года, Толкин посвятил посещению старых друзей. ЧКБО пережило его уход из школы, и сейчас клуб готовился к величайшему событию в своей короткой истории: постановке «Соперников» Шеридана. Все это затеял Р. Кв. Джилсон, страстный поклонник восемнадцатого века, и, поскольку директором был его отец, получить разрешение не составило труда, несмотря на то что пьесы английских драматургов никогда прежде в школе не ставились. Джилсон с Кристофером Уайзменом, оба все еще ученики школы короля Эдуарда, раздавали роли своим приятелям. Естественно, одна из ролей должна была достаться Дж. Б. Смиту, который официально еще не считался членом ЧКБО, но тем не менее пользовался всеобщей любовью. Однако кто же сыграет главную комическую роль миссис Малапроп? Ну как кто — конечно, их ненаглядный Джон Рональд! И в конце первого триместра Толкин уехал из Оксфорда, чтобы участвовать в последних репетициях.