Читать онлайн «Воспоминания». Страница 45

Когда позже, а именно в первых числах июня, обе гигантские пушки были установлены на огромные, массивные лафеты из платана, министр наивно спросил меня, скрестив два пальца своих рук: "Можно ли положить обе 70-фунтовые пушки в окопах крест-накрест одна на другую, с тем чтобы одна могла разрушать стены, а другая в это время держала бы под обстрелом крытую галерею афганцев?" И очень удивился, когда я ему сказал о невозможности такого предприятия. Чтобы доставить оба эти чудовища из лагеря к окопам и установить их на специально оборудованные позиции, понадобилось три дня. Перед каждым из них впрягалось сто сарбазов, и, так как не хватало канатов и веревок, люди крепко брали друг друга за руки, образуя несколько живых цепей, и тащили пушку таким образом вперед. Эту процедуру я видел своими собственными глазами.

Персидская артиллерия напрасно расходовала свои ядра, которые из-за плохой наводки не попадали в цель. О распределении пушек по полкам я уже говорил. Несмотря на то что капитан Семино часто советовал командующему артиллерией сделать наконец в указанных им местах насыпь для установки осадных батарей, чтобы по всем правилам искусства осады пробить в стенах бреши, персидские ханы, преисполненные самомнения и гордости, не прислушались к этому доброжелательному совету. Каждый действовал так, как ему вздумается, и, так как никто ничего не понимал в искусстве осады, было не удивительно, что за шесть месяцев персы ничего и не добились. Чтобы возместить по возможности напрасно использованные ядра, министр приказал разобрать мраморные надгробные плиты на афганском кладбище. Для изготовления из этого мрамора ядер определенного калибра было отряжено несколько сот сарбазов. В каждом ядре просверливали потом отверстие диаметром 1 дюйм и длиной 4-5 дюймов, которое наполняли порохом. Такие ядра использовались как бомбы, но они обычно лопались на две части и почти не причиняли вреда.

После приезда графа в персидский лагерь капитану Семино удалось наконец добиться принятия мер для серьезной осады Герата. Шах одобрил предложение Семино оборудовать две позиции для осадных батарей, а именно по обе стороны угловой башни Бурдж Абдулла-и Мизр, первую в 70 и вторую в 45 саженях от городской стены. Поскольку в Персии вообще и в особенности здесь, в лагере, обсуждение всех так называемых секретных планов велось при открытых дверях и окнах, во время которого часовые и камердинеры часто бывали невольными слушателями, не было ничего удивительного в том, что приказы шаха быстро становились известными всем. Только этим можно объяснить следующий факт. Когда капитан Семино отправился на рассвете 12/24 апреля к окопам, чтобы выбрать место для сооружения позиций вблизи Бурдж Абдулла-и Мизр, ему повстречался полковник Тодд из английской миссии, который уже успел предупредить запиской английского лейтенанта Элтреда Пот-тингера, оборонявшего Герат от персов, о предстоящей атаке с этого направления, чтобы тот мог подготовить контрмеры. Полковник Тодд предпринял этот шаг, как я потом узнал, с ведома Мохаммед-шаха. После этого мне ничего не оставалось, как воскликнуть словами Яна Гуса: "О sancta simplicitas!"{*36}, отнеся последнее слово к слабовольному Мохаммед-шаху и его министру.

Я присутствовал на аудиенции, которую министр Мирза Хаджи-Агасси дал вскоре после этого капитану Семино, и был свидетелем следующей сцены: Семино просил 800-1000 сарбазов с 600 лопатами и кирками, чтобы за 14 дней подготовить позиции. "Иншалла, я завершу работу за пять дней, ибо я дам вам 1200 человек и 1000 лопат и кирок", - ответил Хаджи. Но это было его обычное хвастовство, так как Семино получил только 200-300 рабочих, а во всем персидском лагере едва нашлось 60 лопат и столько же кирок.

Чтобы придать окопным работам солидность, Хаджи решил доверить командование всеми полками, расположенными вблизи Бурдж Абдулла-и Мизр, члену шахской семьи и избрал для этого 19-летнего Хамза-Мирзу, ничего не понимавшего в военном деле. Он приказал позвать принца. Тот явился по вызову и вошел в шатер министра со скромным и испуганным видом. Хаджи сообщил ему волю шаха, добавив высокомерно: "Я надеюсь, что ты оценил доверие, которое кибле-алем (центр вселенной, т. е. шах) тебе оказывает. Более того, если бы его величество не был таким великодушным, он уже давно велел бы ослепить тебя и твоих братьев, как это уже произошло с Хозрев-Мирзой и Джангир-Мирзой, и ты бы сейчас просил милостыню на улицах Тегерана". Хамза-Мирза ответил скромно, тихим голосом: "Бале" ("Да") - и со смирением воспринял высокопарные слова Хаджи, однако покинул шатер гордый от сознания своего нового назначения. Разумеется, он получил это место лишь для проформы и не имел ни малейшего влияния или власти.

Для постройки артиллерийских позиций, как сказано выше, не было ни лопат, ни кирок. О тачках персы не имели представления и переносили землю в мешках, куда насыпали ее лопатами или руками. Семино вынужден был сначала научить солдат плести туры и вязать фашины, потому что в персидской армии не было саперов. Солдаты проявляли способность и усердие в работе. Но людей было мало, и без необходимого шанцевого инструмента и тачек работа шла медленно. Прошло 7 недель вместо 14 дней, пока были построены обе позиции для осадной артиллерии, имевшие в длину от 15 до 20 и в высоту от 18 до 28 футов и такую же ширину.

Ежедневно шах выделял сарбазам, занятым земляными работами, вязанием фашин и плетением туров, 50 туманов, но 4/5 этой суммы присваивались амир-диваном, т. е. министром юстиции, которому словно на смех доверили надзор за сарбазами, выполнявшими земляные работы, и выдачу им ежедневного жалованья. Я не буду говорить ни о тысячах препятствий, которые пришлось преодолеть Семино, ни о бессмыслице, свидетелем которой я ежедневно был. Эти подробности нашли отражение в моем описании этой единственной в своем роде осады. Все-таки я должен упомянуть еще об одном событии, являвшемся красноречивым доказательством слабоумия Хаджи. Однажды утром я поехал к окопам. Поднявшись на позицию осадной артиллерии, с которой открывался широкий обзор местности, я, к моему великому удивлению, заметил, что весь ее правый фланг оголен от войск, а в окопах напротив ворот Хош, которые еще вчера занимали полки Искандер-хана, кишели афганцы, торопливо уносящие в город фашины, туры и вообще лесоматериалы, поскольку там была большая нехватка дров. Я никак не мог объяснить себе это странное обстоятельство. Потом я узнал, что действительно по приказу министра Искандер-хан оставил окопы, потому что некоторые осведомители заверили министра в том, что Яр Мухаммед-хан, министр Камран-Мирзы в Герате, испугавшись подготовки к штурму со стороны персов, намеревается ночью покинуть город. "А! Он хочет бежать, обрадованно воскликнул Хаджи, - тем лучше, я ему облегчу побег. Отвести войска от ворот Хош, из которых дорога ведет в горы, и пусть он бежит, этот голубчик". В результате Искандер-хан оставил окопы. Между тем Яр Мухаммед-хан и не думал бежать из Герата.