Читать онлайн «В поисках Вишневского». Страница 33

— А ты чувствуешь, что именно я вытаскиваю из твоего сердца? — спрашивал он у женщины, и она что-то невнятно отвечала. А вытаскивал он из тканей сердца одну за другой металлические пластинки шириной в полсантиметра.

На меня эта безумная отвага вторжения в человеческое сердце произвела такое сильное впечатление, что я долго не мог опомниться. И потому, когда после операции Александр Александрович предложил, мне пойти домой пешком, я охотно согласился. Мы зашагали от Серпуховской, через всю Москву к дому на Новослободской, где тогда была квартира Вишневских.

Мы шли не спеша и о многом говорили. Но отчетливо запомнилась мне тема, постоянно тревожившая Александра Александровича, — о содружестве медиков с химиками, которые могли помочь медикам в трансплантации органов, а именно — в решении проблемы совместимости тканей.

— Нашу технику при пересадке органов мы уже научились шлифовать на животных — на лягушках, кроликах, собаках, но все это, конечно, кустарщина. Необходимо создать большой исследовательский институт трансплантаций. Кроме того, хирургам необходима виртуозность в операционной технике, а для этого не хватает хороших инструментов… Правда, при нашем институте уже имеется мастерская, в которой удается изготовить кое-что из инструментов, но и это тоже кустарщина. А ведь это стыдно, стыдно!.. — горячился Вишневский.

Впоследствии при активном участии Александра Александровича у нас в стране был создан научно-исследовательский институт медицинского оборудования. Ведь Александр Александрович был самым ярым поборником применения новейших механических средств в хирургии. Я помню, с каким энтузиазмом он принял появление телевидения:

— Ты представляешь себе, какие возможности открывает телевидение для врачей? — восклицал он. — Ведь теперь в самом отдаленном уголке страны хирург, оперируя больного, может консультироваться с крупными специалистами больших городов. Какую же уверенность это может придать хирургу, с одной стороны, и какую ответственность налагает на него — с другой! Ведь это создает эффект присутствия крупных специалистов при операции. И наоборот! Любой рядовой хирург может наблюдать операцию, которую производит крупнейший хирург. Вот ведь какие дела.

И ЭВМ в институте Вишневских была, конечно, достижением Александра Александровича. Он говорил:

— Машина имеет свойство приводить к неожиданным выводам. Привычное для врача машина часто видит нешаблонным, и это заставляет человека приходить к парадоксальным выводам. Она способна находиться в непрерывном состоянии напряжения, что для человека абсолютно недоступно. А бесконечная память машины может сохранить человеку уйму времени. И вообще машина может облегчить работу прямым общением через телефон и телетайп.

И еще об одном качестве Вишневского хотелось бы мне сказать: Вишневский был настоящим коммунистом, преданным делу партии человеком, постоянно проверявшим свое общественное сознание и свои возможности. Причем это не было поскольку постольку, это было его личное отношение к партийным и общественным делам, это была часть его жизни.

Как депутат Верховного Совета РСФСР он занимался своими депутатскими делами с той же целеустремленностью, с какой выслушивал больного или оценивал качество инструментов перед операцией.

Он аккуратнейшим образом отвечал на письма своих избирателей, был в курсе всех проблем здравоохранения, не боялся резко критиковать руководство за те или иные просчеты, но и не преуменьшал успехов научных и партийных руководителей, даже если это не были работники, близкие ему по духу. Принципиальность была одной из главных черт его характера.

Николай Петрович замолкает, затем закуривает сигарету, усаживается поудобнее и продолжает свой рассказ:

— Александр Александрович считал, что наблюдение и лечение болезни нельзя отрывать от законов диалектики, во взаимодействии с которыми и распознается ход болезни. И в профессии врача необходимо применять диалектическое мышление.

— Ты помнишь, — говорил он мне, — как Фейербах, хоть он и был метафизиком, точно определил в своих спорах медиков с философами, что медицина, и в первую очередь патология являются родиной и источником материализма.

Принципиальность и демократичность в общении с людьми всегда сказывались в отношениях Вишневского с медперсоналом. Его любили — в институте. Любили и уважали, несмотря на его взыскательность, может быть, потому, что он был таким же взыскательным к самому себе. С коллегами, медсестрами, нянями и уборщицами он вел себя как с равными. Он заботился о них, вникал в их нужды и говорил с ними как с близкими ему людьми. Благодаря его доброжелательности рядом с ним было легко работать, хотя он часто был вспыльчив и не стеснялся в пылу работы бросить крепкое словцо. Но коллеги не обижались на него — он был отходчив, да к тому же грубость никогда не была чертой его характера, и все это прекрасно знали.

Театр? Да, Александр Александрович любил театр, может быть, потому, что часто общался со многими замечательными актерами и актрисами, ведь они у него лечились, и, конечно, каждый из них хотел показать ему свое искусство, будь то певец, или драматический актер, или балерина. Он дружил и с писателями, с драматургами.

Мы с Александром Александровичем довольно часто бывали в театре, и, надо сказать, давал он на редкость точные оценки и драматургии, и режиссуре, и актерскому исполнению.

Спорт Александр Александрович любил до самозабвения. Бывал на соревнованиях по футболу, хоккею, теннису. Как он восхищался красотой, свободой и точностью движений спортсменов! Как радовался благородным поступкам в соперничестве и как сокрушался и даже оскорблялся, если спортсмен ловчил или грубил.

Он говорил:

— Знаешь, по-моему, главными качествами спортсмена должны быть высокая честность и уважение к партнеру. Нельзя, допускать никаких неблаговидных поступков… И вообще спорт нужен нам, медикам, как воздух, потому что спорт — это не только физическое развитие, но и моральное, это укрепление силы воли и духа. Ведь на операциях приходится сталкиваться с такими эмоциональными всплесками и такими неожиданными явлениями, что медикам просто необходимо постоянное присутствие духа.

Так говорил он, и это не было голословно — сам он увлекался теннисом, настойчиво тренировался у лучших теннисистов Москвы. Интересно, что с первой своей супругой Варварой Аркадьевной он познакомился в 1930 году в Военно-медицинской академии в Ленинграде, там она, будучи «первой ракеткой» Ленинграда, тренировала студентов…