Читать онлайн «Двойной агент. Записки русского контрразведчика». Страница 24

По чистой случайности я увидел дочь учительницы Кристину и, наблюдая за ней в зеркало, заметил, что она залилась краской. «Почему она так нервничает?» — подумал я и вовлек в разговор, тщательно осмотрел все ее небогатое имущество, заглянул во все шкафы и в итоге нашел целую кипу дневников и писем, спрятанных под незакрепленной половой доской. После того как я вскрыл тайник, у нее началась истерика.

«Все-таки чутье меня не подвело», — подумал не без удовлетворения я.

Быстро просматривая бумаги, обнаружил, что они имеют отношение к хорошо организованному тайному заговору. Маленькая Кристина была связной ППС, осуществляла связь между организациями в Кракове, Лемберге, Варшаве и даже в Закопане, по ту сторону австрийской границы.

Мы взяли ее с собой. Удачный улов! Наконец нам удалось арестовать одну из ведущих революционерок. Прежде чем уйти, мы еще раз тщательно обыскали комнату и отвезли в нашу контору толстые стопки документов, найденных в тайниках, в шкафах и кладовках.

Среди документов был список женщин, оказывающих помощь революционерам. Эти тихие и незаметные женщины были подобраны с большим умом: они могли выполнять свою работу, не вызывая подозрений.

Кроме того, мы обнаружили, что лучшая подруга Кристины, некая Галина Мисгер, дочь окружного врача из Собена, также хранила и переправляла секретные документы, активно боролась против царя и государства. Эта маленькая, тощая, высохшая сорокалетняя старая дева с большим носом, увенчанным пенсне, была не просто рядовой революционеркой, как оказалось, она была одним из руководителей польских социал-демократов. Обе женщины вели дневники, исписали несколько тысяч страниц и периодически обменивались этими записями. Обе они обожали двух опасных негодяев — Тадеуша Длугошевского и Феликса Дзержинского, смотрели на них как на богов, подробно описывали в своих дневниках их героические деяния в борьбе за коммунистические идеалы. Длугошевский и Дзержинский были руководителями социал-демократических партий Польши и Литвы и оба, если верить хотя бы части из того, что подробно описывается в дневниках, были виновны в смерти ни в чем не повинных русских, представителей всех классов и сословий, а в последние годы совершили такие страшные преступления, что превзошли даже подвиги национального героя Польши Костюшко.

Давайте же поближе познакомимся с этими выдающимися революционными деятелями, отъявленными террористами. Мы нашли Длугошевского в маленьком домишке под Варшавой в объятиях его любовницы, пятидесятишестилетней польки Леокадии Хоецкой. В их комнате стояла такая жуткая вонища, что мы с трудом смогли войти туда. Было такое ощущение, что где-то в комнате находится разлагающийся труп. Однако единственное, что мы при обыске нашли, — это старый револьвер, из которого невозможно было выстрелить, так как он насквозь проржавел. В каждом углу под толстым слоем пыли валялись засохшие корки хлеба и куриные кости… Бр-р!…

Поймали мы и Дзержинского. В течение долгих восьми месяцев я допрашивал этих партийных деятелей и вместе и поодиночке, тщательно расследовал каждый эпизод, описанный в дневниках их обожательниц. Дзержинский и Длугошевский клялись, что они не знают ни Галину Мисгер, ни ее подругу Кристину, никогда не встречались с ними и не слышали о них.

И я должен признать, что, проведя всестороннее расследование, я не смог найти ни малейших доказательств якобы имевшей место пылкой дружбы между ними. Очевидно, две женщины выдумали связь со своими идолами и получали для себя удовольствие от описания всего этого. Дзержинский отказался давать какую-либо информацию, Длугошевский все отрицал.

В ходе допросов мы, тем не менее, обнаружили, что есть темы, которые интересны каждому из нас троих. Дзержинский очень любил музыку, сам немного сочинял, очень интересовался религиозными вопросами, мистикой, и мы часто часами беседовали с ним на различные занимательные темы. Длугошевский был поэтом и довольно известным психологом, и я, должен сказать, с какого-то момента начал симпатизировать им обоим. Когда они просили меня об услугах, я с удовольствием шел им навстречу, потому что получал удовольствие от общения с этими, как оказалось, достаточно образованными и в некотором роде культурными людьми. Например, я следил за тем, чтобы во время длительного следствия пищу им доставляли из столовой офицеров-артиллеристов и чтобы они регулярно получали папиросы и газеты.

Через восемь месяцев следствие, наконец, закончилось, и даже если мои подследственные и не совершали всех тех преступлений, которые приписали им самозваные подруги в своих дневниках, совершено ими было предостаточно, чтобы надолго их упечь в тюрьму или на каторгу.

— Дзержинский, — сказал я на прощание этому чрезвычайно уверенному в своих идеях человеку, — вы мне все же симпатичны, надеюсь, что мы еще увидимся с вами при более благоприятных обстоятельствах.

— С удовольствием, — ответил Дзержинский, которого глубоко тронули мои слова. — Я только не понимаю, почему вы считаете мое нынешнее положение таким уж неприятным, — с некоторой долей иронии произнес он.

— Послушайте, мой друг. На основании всех собранных мною фактов вас упекут в Сибирь на двадцать лет.

Дзержинский улыбнулся:

— Мой дорогой Орлов, неужели вы действительно верите в то, что я пробуду в Сибири двадцать лет?

И действительно, Дзержинский был приговорен к двадцати годам каторжных работ, но сбежал через шесть месяцев и навсегда ушел из моей жизни.

«Навсегда ушел из моей жизни? — пронеслось у меня в голове. — Нет, вот он, Дзержинский, собственной персоной, стоит передо мной…»

Дзержинский! Перед моим мысленным взором возникла виселица, и я понял, что со мной покончено. Все это промелькнуло перед моим затуманенным взором за считанные секунды.

«Попытаться убежать? Нет, это чистое безумие…» Я продолжал неподвижно стоять перед ним.

— Вы Орлов? — спокойно спросил меня самый могущественный человек Советской России. Выражение его лица при этом нисколько не изменилось.

— Да, я Орлов.

Дзержинский протянул мне руку:

— Это очень хорошо, Орлов, что вы сейчас на нашей стороне. Нам нужны такие квалифицированные юристы, как вы. Если вам когда-нибудь что-то понадобится, обращайтесь прямо ко мне в Москву. А сейчас прошу извинить меня, я очень спешу. Я только хотел убедиться, что я не ошибся. До свидания.

Месяц спустя мне действительно пришлось поехать в Москву. Я приехал в пять часов вечера, но не мог пойти к родственникам или друзьям, потому что не знал, следят сейчас за мной большевики или нет, и поэтому попытался снять номер в гостинице. В одиннадцать часов вечера я понял, что мои попытки тщетны, и, наконец, решил обратиться к Дзержинскому и попросить его найти для меня номер в гостинице. Удивительно, но на мой звонок он откликнулся сразу же.