Читать онлайн «Петр Великий». Страница 7

Более важным было ярко выраженное влияние Украины, которое развивалось в православной церкви в России в середине века. Украинские ученые прежде всего получали образование в Киевской Академии, где все преподавание велось на латинском языке. Эти ученые подвергались опасности католического и униатского влияния иностранных и других светских сил. При посредстве именно этих ученых религиозная жизнь России приобрела невиданный размах. Ведущая роль украинцев была так заметна, что в 1686 году Патриарх Иерусалимский Досифей был вынужден настаивать, чтобы «в Москве был сохранен старый порядок вещей, чтобы там не было игуменов или архимандритов казачьих людей (т. е. украинцев), а только московских».

Украинцы были также очень известны как учителя и воспитатели сыновей высшей русской знати; из их рядов вышло большинство ораторов, которые на праздниках и торжественных церемониях произносили речи, восхвалявшие традиционных героев и благодетелей. Симеон Полоцкий, приехавший в Москву из Украины в 1663 году и до 1667 года бывший учителем многих членов правящей семьи, был величайшим ученым России этого времени. Плодовитый писатель, он сочинял театральные пьесы, писал речи для царя и высоких чинов и выпускал политические и религиозные произведения, а также вел обширную переписку по литературным вопросам с другими учеными из Москвы и Украины. В его трудах впервые можно видеть ясно обоснованное утверждение идеи государства в России как светского института, происходящего не просто по божественной воле, а из естественного человеческого стремления к объединению в группы и сообщества. Правитель, которого эти сообщества вынуждены были выбирать для себя в целях безопасности, должен был не просто вести своих подчиненных к добродетели, но также и охранять их материальное благосостояние в этом мире[6]. Это особое значение неизбежной светской ответственности царя было тем, что использовали позднее противники Петра, хотя нет никаких свидетельств, что Полоцкий или какой-либо другой теоретик оказал большое влияние в этом вопросе. Интеллектуальное влияние Украины, однако, всегда вызывало глубокие подозрения в глазах набожных русских, поскольку казалось зараженным католицизмом. В результате возникло желание ослабить его с помощью приглашения греческих ученых, способных обеспечить Россию современным образованием, в котором сейчас была явная потребность, но чье православие было бы свободно от таких подозрений. Закон об училище, которое должно было соединять обучение латинскому и греческому языкам с изучением религии православного направления, Славяно-греко-латинской Академии, был одобрен царем Федором и патриархом Иоакимом в 1682 году; но сама

Академия открылась только в 1687 году, после того как в Москву были привезены для руководства ею подходящие греческие ученые, братья Иоанникий и Софроний Лихуды. Сторонники Киева и их русские ученики были исключены из Академии, и это событие вскоре стало главным центром борьбы между греческим и «латинским» (украинским) интеллектуальным влиянием, ознаменовавшей все последующее десятилетие.

Легко увидеть эти широко распространившиеся западные новшества в таких внешних проявлениях, как размещение впервые флюгеров на русских церквах, или еще более примечательное строительство царем Алексеем в 1666–1668 годах в Коломенском нового дворца, конструкция и оформление которого выказывали много западных черт. Все же это был бы поверхностный и близорукий обзор. Как уже отмечалось, великий церковный раскол 1650-х—1660-х годов вызвал небывалое духовное и психологическое объединение России. После него люди не долго были погружены, как в прошлом, во всепронизывающую атмосферу обезличенного единогласия и бессмысленной набожности. Великий ученый говорил о «раскрепощении личности» в России второй половины XVII века; и сейчас впервые для историка становится возможным увидеть (из писем, автобиографий и тому подобных материалов) подтверждение этому в суждениях выдающихся и знаменитых личностей[7]. Ордин-Нащокин, А. С. Матвеев; Ф. М. Ртищев и Г. К. Котошихин, два наиболее интересных и оригинальных государственных деятеля того времени; князь В. В. Голицын, фаворит и главный министр царевны Софьи в годы ее реального правления Россией в 1682–1689 годах, — являются тому примером. Одним из ярчайших доказательств нового ощущения личности, новой готовности уважать ее в личных правах, а не просто как члена гражданского или религиозного сообщества, является возникновение портретной живописи. Впервые в русской истории стал заметен интерес к реалистическому художественному изображению личности. Сам Никон позировал голландскому художнику Даниэлю Вихтерсу, который в 1667 году был приглашен в качестве личного живописца царя и его семьи. Через несколько лет была опубликована государственная «Книга титулованных личностей». Она содержала 65 портретов правителей, иностранных и российских, которые в своей относительной схожести с живыми образами ознаменовали явный разрыв с обезличенным и нереалистичным изображением ликов святых, которое до этого времени доминировало в русской живописи.

Сродни новому светскому индивидуализму было рождение современного театра в России. Еще в 1660 году Алексей решил приобрести из Западной Европы мастеров, искусных в постановке пьес. Десятилетием позже Матвеев содержал частную театральную группу под руководством немца Иоганна Готтфрида. Первыми светскими спектаклями, показанными в России, были, по всей видимости, пьесы, написанные и поставленные осенью 1672 года Иоганном Грегори, пастором одной из иностранных церквей в Москве. Первыми артистами, в условиях крайнего консерватизма, все еще господствовавшего в жизни России, были мальчики из иностранной колонии. Спустя два года, не вызывая никакого народного протеста, Алексей присутствовал на представлении «комедии» на тему библейской истории об Эсфири (хотя из предосторожности он заранее посоветовался со своим духовником о позволительности своего поведения). Этот дворцовый театр просуществовал более трех лет; и за это время он показал девять различных пьес и один балет по нескольку раз. Многие из пьес основывались на библейских темах. Однако танцы, костюмы и иногда комические интерлюдии (антракты), которые они включали, делали их совершенно беспрецедентными в истории России. Они были поразительным, хотя и ограниченным показателем пути, на котором железные тиски традиционности и косности начинали ослабляться. Даже внутри церкви медленно росло понимание необходимости дать больше свободы человеку и проявлению его талантов, что легко заметить по изменению характера сочиняемых проповедей, которые все больше приближались к типу, обычному для Западной Европы. Долгом благочестивого православного человека, согласно вековым представлениям, было не восславление своих личных частных способностей чтением поучений, сочиненных самостоятельно, а абсолютное подчинение великому течению неизменной традиции, на страже которой стояла церковь. Всякое ослабление этого отношения было верным знаком интеллектуальной и психологической перемены.