Читать онлайн «Петр Великий». Страница 3

Малочисленность и уязвимость городов России частично объясняют их полную подчиненность центральному правительству, и это надолго стало их характерной чертой. Не менее важным фактором было и то, что многие из них (не менее трети), начинали строить или целенаправленно строили на южных и восточных границах страны как военные поселения для защиты от крымских татар или местных племен, таких как башкиры. В XVII веке половина всего городского населения страны состояла из людей, выполнявших военные или управленческие обязанности. Социальная структура всех, вплоть до самых малых городов России была сложной: но даже богатейшие торговцы, гости (которых всего-то было не более 300–400 человек), не пользовались относительной независимостью, как жители городов в Западной Европе. В отличие от любого европейского подмастерья русский горожанин не обладал налоговыми привилегиями. От него требовали уплачивать подати в местную казну, и он делал это не как член самоуправляющейся городской коммуны, а под надзором губернатора провинции, воеводы, который не утруждал себя какими-либо законами. И свободы передвижения у горожанина было ненамного больше, чем у крепостного в сельской местности. Очень негибкая структура общества Московии требовала для облегчения сбора налогов, чтобы он был прикреплен к своему городу, как крепостной к поместью, в котором он работал. В 1665 году правительством была организована новая компания по поиску сбежавших горожан; а в 1674 году Ярославлю и Вологде удовлетворили ходатайство о принудительном возвращении их бывших жителей, обитавших теперь в Москве. И в 1699 году, как результат довольно успешных усилий Петра в этот год по продвижению городской реформы, городское население в конце концов хоть на время все же получило право передвигаться свободно. Кроме того, хотя русские купцы выказали определенную предприимчивость, проявив интерес к торговле с зарубежными странами, их усилия расширить свое производство на протяжении всего XVII века были слишком нерешительны и мелкомасштабны. Не находим мы также и содействия развитию культурной жизни в России со стороны торгового класса, как это практиковалось в Западной Европе. Даже богатейшие русские купцы приобретали слишком мало книг; а те, что все же приобретались, в основном, были обычными религиозными сочинениями.

Таким образом, Россия XVII века была в высшей степени суровым и ограниченным обществом; и одновременно она испытывала необычайную потребность в институтах, с помощью которых люди могли бы реализовывать свои инициативы и управлять своей собственной жизнью. Во многом она оставалась еще неоформившимся обществом, разобщенным и внутренне конфликтным. Бок о бок с растущими усилиями чиновников закреплять на месте все больше и больше населения, покончив со свободным передвижением, происходило крупномасштабное бегство в пограничные территории юга и востока, где действенная власть Москвы была слабой или совершенно отсутствовала. Среди казаков Украины (полунезависимые сообщества, образованные первоначально беженцами из России или от Польского правления) или на огромных нерусских территориях Урала беглые крепостные, иноверцы, словом, любой беглец от деспотической власти Москвы мог надеяться на получение убежища. В то время как центральное правительство искало утверждения своего контроля в мелочных изменениях законодательства, а оппозиция жестоко преследовалась, в народе наблюдалось упрямое, несгибаемое сопротивление, которое часто выражалось в анархической жестокости. Примечательно, что разбойники, которые создавали наиболее трудные проблемы царскому правительству, были героями многих народных русских сказок; устные поэмы (былины) часто приписывали им волшебные силы, как, например, неуязвимость для пуль. И сам Петр часто вынужден был издавать указы (например, в 1699, 1714, 1716, 1719 и 1724 годах), запрещавшие предоставлять убежище разбойникам и предписывавшие жестокое наказание для тех, кто делал это. Негодование на крепостную зависимость, на требования налогов правительством, на жестокое управление ярче всего проявилось в мятеже под предводительством Стеньки Разина, заполнившем пожарами и насилием огромную территорию юго-востока России в 1667–1671 годах. Казак Разин мечтал о введении свободной казачьей формы правления в царстве; но на практике это выливалось в примитивное желание «взять Москву и побить до смерти всех вас бояр и помещиков и служилых людей». Несмотря на отсутствие конструктивных или просто четких целей, это знаменитое восстание (кстати, также с симпатией воспетое в народных песнях и сказках того времени) с угрожающей откровенностью показало, насколько потенциально опасны взрывные народные обиды и агрессивность, которые закипали, едва скрываемые под внешней благостностью России XVII века.

Однако самым большим и чреватым последствиями конфликтом за два десятилетия до рождения Петра был религиозный раскол. Известный церковный деятель патриарх Никон предпринял в то время серьезные шаги, чтобы создать силу, способную уравновесить самовластие царя. Будучи главой церкви России в 1652 году, Никон, в возрасте сорока семи лет, провел в течение последующих пятнадцати лет ряд литургических и ритуальных реформ, из которых наиболее важными были осенение крестом тремя пальцами вместо двух и произнесение трех «аллилуйя» вместо двух. В результате этих нововведений русское Православие уравнивалось с Константинопольской церковью. Унификация культа по греческим образцам требовала безусловного отречения от древних и освященных традицией литургических ритуалов и сочинений, если они отличались от греческих оригиналов, что отпугивало и приводило в ужас большую часть националистических религиозных консерваторов в России. Никон, образованный человек и страстный реформатор, стоял за более критическое и осмысленное отношение к вере, чем господствовавший до сих пор в русской церкви фанатизм. Его реформы, учитывая развитие контактов России с внешним миром, были направлены на то, чтобы ее религиозная жизнь строилась на прочной интеллектуальной базе, а не на слепом следовании традициям. Однако его оппоненты зачастую опирались только на фанатическую ненависть к «греческим нововведениям» и решимость оставаться верными практике креститься двумя пальцами. На самом деле осенение крестом двумя пальцами, наиболее эмоционально подвергавшееся нападкам противников реформ, было предписано церковным советом, заседавшим в Москве, еще в 1551 году. Результатом был глубокий и непримиримый раскол между различными течениями православия в России.

Одновременно Никон выдвигал далекоидущие требования, направленные против правителей. В течение нескольких лет после своего назначения патриархом он доминировал над молодым царем Алексеем (1645–1676 гг.), получив титул «Великого государя», который обычно оговаривался только для правителя, утверждал главенство церковной власти над светской и происхождение последней из первой. Взрыв последовал очень быстро. Растущее влияние церкви на государство в нецерковных делах и попытки узаконить (в Уложении 1649 года) удержание все еще больших земель в руках духовных лиц вызвали особенный гнев царя. В 1658 году Алексей лишил Никона его титула «Великого государя»; но все оставалось по-прежнему до конца 1666 года, когда Вселенский Собор, с участием представителей патриархатов Александрии, Антиохии, Константинополя и Иерусалима, окончательно лишил его патриаршества. Этот Собор подтвердил традиционное подчинение церкви царю во всех светских делах, отклонив, таким образом, требования Никона в этой сфере; но в 1667 году он утвердил проведенные бывшим патриархом ритуальные и литургические реформы и отлучил от церкви тех, кто отказался принять их. Это решение закрепилось и сделало неизбежным раскол, который развивался уже много лет. Приверженцы старых обычаев (раскольники, или старообрядцы) отныне были склонны воспринимать царя и его советников не просто как ошибившихся в своей политике людей, а чуть ли не как агентов самого Антихриста.