Читать онлайн «Знаменитые женщины Московской Руси. XV—XVI века». Страница 28

Так этот инцидент описан в поздней Львовской летописи. В реалии все могло быть более мирным — по требованию боярина католическое распятие просто убрали.

Несомненно, что разговор боярина с Бонумбре происходил на глазах Зои, но она постаралась ничего не заметить и ничем не выразила своего отношения к нему. Ей лишь стало ясно, что православные люди очень ревностно защищают свою веру и к католикам относятся крайне отрицательно. Понял это и Бонумбре, поэтому, находясь в Москве, отказался участвовать в диспуте о вере с православным книжником Никитой Поповичем под предлогом отсутствия необходимых книг{297}.

Следует отметить, что католическое распятие, привезенное Бонумбре в Москву, не пропало. Через какое-то время, когда его происхождение забылось, оно стало одной из реликвий Успенского собора в Кремле. По возникшей легенде считалось, что именно этим хрустальным крестом был знаменован в Херсонесе великий князь Владимир I Святой. Ведь в то время еще не было разделения церквей на православную и католическую.

После заключения брачного союза между Иваном III и Софьей Палеолог вопрос об унии православной церкви с католической никогда больше не поднимался. Римские папы, заинтересованные в вовлечении русского государя в антитурецкий союз, в переговорах с его дипломатами старались развивать только этот вопрос.

Для византийской царевны путешествие в Московию, вероятно, стало самым счастливым временем в ее жизни. После униженного существования в Риме под покровительством католиков она оказалась на свободе. Ее окружали услужливые и почтительные спутники. На ней были великолепные наряды. Ее везли в богато украшенной карете с почетным сопровождением. Всюду во время путешествия по европейским странам жители радостно ее приветствовали, окружали заботой и щедро одаривали. Для них она была очень важной персоной — ближайшей родственницей византийских императоров и невестой великого князя Московского, который должен был, по утверждению папы, помочь европейцам победить турок.

В России такого почитания у Зои никогда не было, поскольку там она стала супругой властолюбивого и своенравного великого князя, не терпящего соперничества ни с чьей стороны.

Знатная путешественница прибыла в Москву 12 ноября 1472 г. В летописях нигде не отмечалось, какой была ее встреча: пышной и радостной или тихой и незаметной. Сообщалось лишь, что митрополит Филипп ждал великокняжескую невесту в парадном одеянии в Успенском соборе, в то время деревянном, поскольку незаконченная каменная постройка, которую он начал по своей инициативе, внезапно рухнула. Можно предположить, что временный храм был достаточно неказистым сооружением, но выбирать не приходилось. Остальные кремлевские соборы в то время были очень малы.

В летописях указано, что Филипп только ознаменовал Зою и ее спутников крестом и затем повел к матери жениха великой княгине Марии Ярославне. Однако на Руси, как известно, принцессу стали звать Софьей. Значит, Филипп, судя по всему, осуществил над ней обряд крещения с переменой имени.

Новое имя должно было убедить всех, что византийская принцесса действительно православной веры и может стать женой великого князя.

В покоях у Марии Ярославны Софью, видимо, ждал Иван III для того, чтобы, по существовавшему на Руси обычаю, уже в реалии обручиться с принцессой. Этот обряд состоял в обмене кольцами и платками между женихом и невестой.

Далее Софье полагалось на несколько дней поселиться в покоях великой княгини Марии Ярославны, чтобы та ознакомила будущую невестку с ее обязанностями в новой семье. Однако этого не произошло. Вопреки всем существовавшим правилам и обрядам, византийскую невесту вновь повели в Успенский собор и тут же венчали с Иваном III.

В официальной записи об этом событии летописец подчеркнул, что невеста была и православной веры, и знатного происхождения — приходилась дочерью морейскому деспоту Фоме, который в свою очередь был сыном византийского императора Мануила и братом императоров Иоанна Калоана VIII и Константина XI. Он указал уже новое имя невесты — Софья{298}.

В русских летописях нигде не писалось о том, как и когда Зоя стала Софьей. В них византийская царевна всегда упомянута под именем Софья. Это имя она могла получить, как уже отмечалось, лишь после того, как недоверчивый митрополит Филипп все же крестил ее в православную веру. Но придавать этому акту публичный характер не стали. Ведь на Руси Византия считалась православной державой, а православные униаты все же не были настоящими католиками. К тому же окружение великого князя, видимо, скрывало, что тот посватался к девушке не совсем православной веры.

Из летописного описания прибытия Зои-Софьи в Москву и ее венчания с Иваном III возникает вопрос: почему между прибытием царевны в столицу, ее обручением с женихом и свадьбой был столь короткий срок? Вместо традиционных нескольких дней или даже недель — только несколько часов?

В источниках ответа на него нет. Но можно предположить, что у жениха возникала проблема в общении с невестой, которая на социальной лестнице занимала положение существенно выше, чем он сам. Ведь в 1472 г. Иван III все еще значился данником Золотой Орды, т.е. вассалом ордынских ханов, и наверняка знал, что при дворе византийских императоров его предки, великие князья Киевские, когда-то числились только стольниками. Софья же была царского рода, и ее отец после смерти братьев считался наследником трона византийских императоров. Поэтому великому князю следовало оказывать ей особые почести. Но он, судя по всему, делать это не хотел.

В итоге, чтобы избежать церемониальных сложностей, Иван III тут же венчался с Софьей. После этого царевна автоматически превратилась в великую княгиню и оказалась с мужем на одной ступени социальной лестницы.

Однако сама Софья никогда не забывала о своем царском происхождении, подчеркивала его в официальных документах и даже специально нашивала на одежду золотой таблоид, указывающий на это. Об этом известно из изображения Софьи на пелене Елены Волошанки{299}.

В источниках нет данных о том, как прореагировала Софья на то, что слишком стремительно стала женой Ивана III.

Возможно, она была удивлена, но виду не показала, поскольку была прекрасно воспитана. К тому же она была плохо знакома с русскими обычаями. Узнавать о них ей пришлось уже в качестве великой княгини.

Но можно предположить, что принцессе объяснили, что свадьба должна состояться именно 12 ноября — в день поминания Иоанна Милостивого, святого, тезоименитого ее жениху. Позднее в память об этом важном событии она приказала прибывшим с ней итальянским ювелирам изготовить наперсный крест-мощевик, имевший четырехлепестковую форму с резной по кости иконой Спаса в центре. На лепестках были вырезаны фигуры Иоанна Милостивого и Евстратия, мощи которого хранились в римской церкви Святого Аполлинария. Иоанн Милостивый был тезоименит великому князю. Этот крест Софья Фоминична, видимо, носила с собой в память о своей свадьбе и прежней жизни в Риме{300}.