Читать онлайн «Дело Кольцова». Страница 78

Одним из главных «персонажей» является Карл Радек, которому следствием отводится роль, если можно так сказать, «крестного отца» Кольцова на «шпионском» поприще.

Карл Радек — был человеком незаурядным, заметным, любопытным, одаренным, одним из самых известных и влиятельных журналистов в СССР того времени. А с другой стороны, Карл Радек — типичный деятель международного авантюрного толка, приверженец космополитизма, воспринимаемого часто как интернационализм. При чтении всевозможных материалов и воспоминаний о Радеке складывается впечатление, что он не верил ни в Бога, ни в черта, ни в Маркса, ни в мировую революцию, ни в светлое коммунистическое будущее. И думаю, что он примкнул к международному революционному движению только потому, что оно давало ему широкий простор для его врожденных качеств искателя острых ситуаций и авантюрных приключений.

Он появляется, скажем, в Баку на съезде народов Востока, где темпераментно призывает к борьбе против английского капитализма. Он приезжает в Берлин, где агитирует против правительства Веймарской республики и, как ни странно, энергично поддерживает нарождающееся национал-социалистическое движение, возглавляемое Гитлером. В Женеве, на конференции по разоружению, он выступает как один из руководителей советской делегации, довольно бесцеремонно оттесняя официального главу Максима Литвинова. Позднее по заданию Сталина он ведет тайные переговоры с вождями гитлеровского Рейха. Еще до того он становится секретарем Исполкома Коминтерна — этого сложнейшего конгломерата десятков коммунистических партий мира. Он в изобилии пишет книги, статьи, выступает с докладами.

Но в свое время Радек совершил крупный просчет: он примкнул к Троцкому в его конфронтации против Сталина. И, будучи мастером острого, меткого слова, каламбура, язвительной шутки, Радек направил стрелы своего остроумия против Сталина. Его остроты ходили из уст в уста. Например, такой анекдот: Сталин спрашивает у Радека: «Как мне избавиться от клопов?» Радек отвечает: «А вы организуйте из них колхоз — они сами разбегутся». Или: «Со Сталиным трудно спорить — я ему цитату, а он мне — „ссылку“». Генерального секретаря партии он именовал не иначе, как Усач, Тифлис, Кобочка. Досталось и Ворошилову, который на каком-то собрании назвал Радека прихвостнем Троцкого. Радек ответил эпиграммой:

Но скоро Карл Бернгардович почуял, что в борьбе побеждает Сталин, и мгновенно перестроился. На одном из заседаний редколлегии «Известий» Радек в своем выступлении уже уважительно именует Сталина руководителем партии. Это еще не Вождь и Учитель, но уже близко. А вышедшая к пятидесятилетию Сталина книга Радека полна пылких славословий, как, например, «Великий Архитектор социализма» и других не менее красочных. Тем не менее у него уже нет прежнего размаха деятельности и ему приходится довольствоваться скромным положением члена редколлегии и политического обозревателя газеты «Известия».

Веселый циник и острослов, автор каламбуров и анекдотов, в том числе и тех, которых он не сочинял, Радек был широко популярен.

Возможно, что и Сталина забавляли шутки и остроты Радека, но не в характере Хозяина было забывать и прощать колкости по своему адресу. В этом отношении «запоминающее устройство» в его мозгу работало безукоризненно, и, когда начались репрессии тридцатых годов, Радеку припомнилась его близость к Троцкому.

Арест. Тюрьма. Следствие. И открытый показательный процесс, на котором Радек является одной из центральных фигур, одновременно обвиняемым и свидетелем обвинения, его показания «топят» остальных обвиняемых.

Радек остается Радеком и на скамье подсудимых. Присутствовавшие на процессе иностранные корреспонденты приводят в своих сообщениях описание Радеком подробностей допросов, которым он подвергался во время следствия.

— Вопреки всяким россказням, не следователь меня пытал на допросах, а я пытал следователя. И я его совершенно замучил своими объяснениями и рассуждениями, пока не согласился признать свою контрреволюционную, изменническую деятельность, свои преступления перед партией и народом.

Можно предположить, что такая способность сохранять чувство юмора, способность шутить в столь нешуточной ситуации могли понравиться даже отнюдь не мягкосердечному Хозяину. И не исключено, что именно поэтому Радек избежал смертного приговора, но отнюдь, как показало будущее, не спас свою жизнь.

Лион Фейхтвангер, присутствовавший на этом процессе, описал его в своей книге «Москва 1937». При оглашении приговора перечислялись фамилии подсудимых с прибавлением роковых слов: «Приговорить к расстрелу… Приговорить к расстрелу… К расстрелу… расстрелу». И вдруг прозвучало: «Радека Карла Бернгардовича — к десяти годам тюремного заключения…»

По свидетельству Фейхтвангера, Радек пожал плечами и, оглянувшись на соседей по скамье подсудимых, «удивленно» развел руками. Этим он как бы говорил: «Странно. Сам не понимаю, в чем дело…»

Мария Остен, сопровождавшая Фейхтвангера в качестве переводчицы, рассказывала, что, когда осужденных выводили из зала, Радек обернулся к публике и, увидев Фейхтвангера, помахал ему рукой, что было одновременно и приветственным и прощальным жестом. То было, как она выразилась по-немецки, «винке-винке», что соответствует примерно русскому «пока-пока».

В действительности «винке-винке» не произошло. Радек был уничтожен. А в советской историографии он стал одним из главных «врагов народа». Как мы уже знаем, Радек якобы сыграл в судьбе Кольцова роковую роль — он был, согласно разрабатываемой следователями «легенде», человеком, который привлек Кольцова к шпионской работе. Ну, что ж, если встать на точку зрения следствия, в этом была своя «логика». «Дело», которое «шилось» Кольцову, являлось как бы продолжением последнего крупного политического процесса, состоявшегося в Москве. А связка Радек — Кольцов перебрасывала мостик от предыдущих нашумевших политических процессов. «Дело» Кольцова могло стать первым успехом нового комиссара НКВД, недавно назначенного, вместо разоблаченного «врага народа» Ежова, — Лаврентия Берии. Самое интересное, что, как мы узнаем позже, «по показаниям Радека Кольцов не проходил». Но для следователей это было несущественно. Радек был уже мертв и ничего опровергнуть не мог, а был бы жив, его заставили бы все подтвердить. Но, естественно, одного Кольцова для процесса было недостаточно. Нужна группа людей и обязательно известных.