Читать онлайн «Я, ангел». Страница 45

Ангел сдел, что еще мог. Тина поморщилась, но осталась лежать, вынула руку, по которой устремился бордовый ручеек, подхватила горсть таблеток, подаренных Леной, и проглотила, запив из ванной. Экранчики вариантов потухли.

В безвыходный тупик попал ангел. Случись такое вчера – Тиль бы сдался, в конце концов, всего лишь ангел. Но сегодня увидел нечто такое, ради чего не имел права опускать руки, раз крыльев нет.

Кот уставился на ангела, который явно не собирался играть, а навис облаком в кожаном комбинезоне.

– Выручай, друг, – попросил Тиль. – Спасай любимую хозяйку. Ори что есть мочи!

Пушистый мерзавец прекрасно понял, чего от него хотят, но мелочно отомстил за отказ развлекать: занялся умыванием наглой рожи.

Тиль очень спешил, а потому уговаривать не стал, прыгнул на Мусика и с разгона помчался. Мотька зашипел, вздыбив шерсть, но трусливо попятился к двери. Подняв мотоцикл на дыбы, Тиль припер кота к створке, так что деваться было некуда, и приказал страшным голосом:

– Орать и царапать!

Потеряв под колесами остатки сытого достоинства, Мотька завопил так, будто его пропускают через мясорубку, выпустил когти и полоснул по лакированному дереву.

На шум появилась горничная, удивилась бешенству смирного существа, и побежала за хозяйкой. Виктория Владимировна не сразу сообразила, что творится неладное, но котик непрерывно скулил. Дернула за ручку. Дверь была заперта. Постучала и позвала. Никто не отозвался.

– Охрану, быстро! – распорядилась Виктория Владимировна и принялась колотить без устали.

Ангел отпустил мотоцикл. Поджав хвост, Мотька позорно скрылся. Их дружбе конец, но у овечки появился шанс. Надо еще что-то сделать, пока до нее доберутся.

Вода превратилась в компот. Голенькое тельце еле просвечивало, сердечко чуть шевелилось. Тина лежала тихо. И вдруг открыла глаза. Ниточка жизни истончилась до того, что она еще была в теле, но уже немного за.

– Ангел, это ты, – сказала и улыбнулась, не разжав губ. – Какой ты красивый. Думала, тебя нет, а ты вон какой симпатичный.

– Откуда знаешь, что я твой ангел?

– Крылья у тебя здоровские.

Конечно, не до того было, но Тиль покосился: о чем мечтал – не выросло, но за плечами сиял смутный контур, похожий на птичье крыло. Крылья так крылья, овечке виднее.

– Не смей уходить, – потребовал Тиль и вспомнил про Первый закон. – То есть очень тебе советую. Помощь близко.

– Я так устала, отпусти меня.

– Извини, не могу.

– Почему?

– Я твой ангел, мне деваться некуда.

– Мне жить не хочется. Это хуже.

– Ничего, потерпишь. Тем более я всегда подскажу. Только постарайся меня слышать... Опять матери напакостить захотела?

– Да ну ее... Понимаешь, ангел, мне совсем незачем жить. У меня был человек, которого я любила, но его теперь нет. Ты должен знать. Всем от меня что-то надо, только мне надо другое. Но его нет. И я одна.

– Ты не одна, я с тобой.

– Правда? И тебе от меня ничего не надо?

– Просто живи. Я подстрахую. И всегда буду рядом.

Она еще что-то хотела спросить, но дверь вышибли. Вбежали охранники.

Овечку вынули из воды, стянули запястья, укутали, били по щекам, не давая засыпать, вливали коньяк сквозь сжатые зубы, и когда примчалась бригада врачей, Тина крепко держалась в теле, которое обмотали проводами и трубочками, накачивая свежей кровью с коктейлем лекарств. Только тогда Виктория Владимировна отошла в сторонку и позволила разрыдаться. Ее ангел все пропадал где-то.

Восседая на Мусике, Тиль радостно наблюдал, как один за другим оживают экранчики вариантов. Покосился на перышко, и хотя не помнил точной цифры штрафных, но, кажется, чуть-чуть уменьшилась. А может, и нет, теперь – наплевать. Ему впервые понравилось быть ангелом.

Поиграв мышцами и ничего не ощутив, Тиль подошел к зеркалу, надеясь выяснить, что разглядела овечка. Отражения не было. Он повертелся так и эдак, но не нашел даже тени себя. Ангелы невидимы в зеркалах, какая досада. Тогда заглянул через плечо, но там обнаружились кожаные накладки комбинезона. Даже контур исчез.

Из любопытства Тиль сунулся в зеркало. На той стороне начинался темный свод, выложенный серыми плитами, такой древний, что паутина свешивалась лоскутами. Дул промозглый ветер, издалека скрежетал ржавый металл, чья-то смутная тень метнулась и исчезла. Ангел ощутил, как тоска и печаль шевелящимися лапками ползут по коленям. Он испугался и выпрыгнул в комнату.

Здесь было куда лучше, суетились врачи, бледная овечка мирно лежала в кровати, принесли Мотьку, которого Виктория Владимировна обняла, как ребенка, и нацеловывала пушистую морду. Здесь было понятно. А что находилось там, знать не хотелось.

Для надежности уточнив варианты, Тиль оседлал Мусика, чтобы проветриться на Том свете, как вдруг понял, что совершил непростительную ошибку: не успел договориться с овечкой. Она ведь так и не знает, как понимать команды. То есть советы. Вот обида, такой шанс упущен.

Но перышко считало иначе, не заметив ляп ангела.

После пятой клиентки Толик проникся безграничной уверенностью, что разбирается в женщинах, как механик в моторе, научившись включать, разгонять, тормозить, где надо смазать, а когда и выпустить пар. При всем многообразии причесок и брильянтовых украшений дамы рулились до удивления одинаково. Как будто внутри у них несложный механизм, к которому нужен правильный ключик.

Мастерство управления приносило, кроме дохода, глубокое удовлетворение, сродни тому, что переживали открыватели новых земель или законов квантовой физики. Но чем дольше Толик имел дело с человеческим материалом, тем слабее пылал. Управлять женщинами становилось скучно. Выбрав жертву, он точно знал, какие слова скажет, что она ответит, как пошутит и что будет потом. Отклонения случались, но лишь подтверждали правило, и после несложного виража, зажигавшего азарт побеждать, общение сворачивало на проторенную колею. Вскоре рутина соблазнений погребла окончательно.

Профессионал болеет особой хворобой, которую трудно понять стороннему: привычное узнается ему по-иному. Так, стоматолог видит не улыбку, но качество зубов, режиссер – не фильм, но монтаж кадров, а повар в прекрасном олене намечает бифштекс. Толик страдал не меньше, пытаясь познакомиться с симпатичным объектом как простой парень, которому глянулась девица. Но стоило завести контакт, получив поощрительную улыбку, что-то щелкало, и вместо симпатичной мордашки проступал женский механизм, овладеть которым было парой пустяков и двух коктейлей.

Когда Толик понял, что подхватил опасный вирус, было уже поздно, процесс зашел слишком далеко, приговор огласили: он не сможет влюбиться искренно. И что совсем худо – не поверит, что в него кто-то влюбится на самом деле. Чтобы справиться с печальной участью, пробовал заставить себя быть влюбленным. Получалось неказисто. Кое-какие девицы клялись в чистой и светлой, но он знал: дурман профессиональных навыков.