Читать онлайн «Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.». Страница 14

Все эти материалы, воспоминания, интервью, письма, дневниковые записи, статьи, фотографии составляют как бы «кусочки» мозаичного полотна, воссоздающие «образ через документ» (П. Палиевский).

Сам М. Шолохов был скуп в разговорах о себе, о своем прошлом, пережитом, о своих родителях, о корнях вообще, горько сожалея, что в свое время не расспросил родителей, родных и близких о том, что они помнят о своем прошлом, о прошлом отчичей и дедичей. Но биографы, исследователи многое восстановили в его биографии, а кое-что существенное все еще остается непроясненным, что давало и дает «пищу» для возникновения различных мифов, легенд и прочего суесловия.

Представленного здесь материала, надеюсь, вполне достаточно, чтобы показать М.А. Шолохова как живого человека и писателя, страстного, отважного, думающего, увлекающегося, страдающего, вобравшего в себя все боли и муки человеческие и оставшегося своими произведениями и поступками в памяти всех народов мира великим правдоискателем и человеколюбцем.

В издательстве «Правда» в разные годы выходили сборники воспоминаний о Шолохове (Шолохов. Правда, 1966; «Слово о Шолохове», Правда, 1973). В этих прижизненных воспоминаниях материалы были расположены так, что сразу подчеркивалось место и значение в писательской иерархии того, кто написал или сказал «Слово о Шолохове»: Горький, Алексей Толстой, Вячеслав Шишков, потом уж Федин и прочие первые секретари различных национальных писательских Союзов и республик, потом уж ближние друзья, кто действительно часто встречался и хорошо знает главного героя сборника воспоминаний, потом уж товарищи и коллеги по литературному цеху и жизни вообще. Включали воспоминания и зарубежных писателей и политических деятелей, но тоже примерно по тому же принципу: сначала знаменитые, потом тоже знаменитые, но не очень, а потом уж все подряд. Таким образом составители стремились подчеркнуть и значимость самого М. Шолохова.

Тем не менее и эти два сборника сыграли свою роль, многим авторам удалось сказать свое «Слово о Шолохове», оставить в памяти читателей живые детали и подробности жизни, быта, творческих поисков своего великого современника. Но все-таки в этих сборниках было и много «патоки», такого, что вызывало у Шолохова раздражение, о чем он и не замедлил сообщить, прочитав рукопись воспоминаний, Анатолию Сафронову, под редакцией и по инициативе которого выходили оба сборника.

В предлагаемом сборнике составитель стремился использовать положительный опыт своих предшественников и избежать их ошибок и недостатков.

И главное – не все материалы нужно воспринимать как строго документированные, память человеческая имеет свои изъяны, нужно знать и учитывать характер автора воспоминаний и делать кое-какие поправки при восприятии того или иного материала. В частности, К.И. Прийма в своих первых публикациях о Шолохове, начиная с 1955 года, любил кое-что и «приукрасить», чтобы его очерк выглядел чуточку «завлекательнее», придумывал «подробности», которых на самом деле не было. На это в свое время ему было указано в печати, а поэтому все последующие материалы К. Прийма визировал у Шолохова. Так завизирован и очерк К. Приймы, публикуемый здесь.

Критически необходимо относиться и к другим материалам.

В октябре 2002 года в Вешенской я показал примерный состав книги «Михаил Шолохов в воспоминаниях современников». Михаил Михайлович Шолохов просил быть осторожнее с публикуемыми материалами, указав на некоторые неточности в воспоминаниях, в дневниковых записях и др. Составитель либо сократил эти сомнительные места, либо дал свою оценку в комментариях, ссылаясь на другие источники, более точные и документированные с его точки зрения.

Но все эти материалы в совокупности представляют особый интерес, все они возникли как итог общения с великим современником, высвечивая ту или иную черту его многогранной человеческой личности, творческой и общественной жизни.

Составитель стремился расположить материалы в хронологическом порядке, что дает возможность проследить развитие биографических событий от детства до старости, но кое-где не удалось избежать воспоминаний об одном и том же событии или эпизоде разных мемуаристов, но с разных точек зрения. Это обогащает эпизод или событие. Так, Иван Погорелов и Петр Луговой чуточку по-разному рассказывают о заседании Политбюро в 1938 году, но от этого событие, увиденное с разных сторон, становится ярче, многограннее, полнее.

Так и в других случаях…

Публикация книги «Шолохов в воспоминаниях современников» не сулит никакой коммерческой выгоды.

Это дар Шолоховского центра и издательства великому юбилею Михаила Александровича Шолохова.

Виктор Петелин

Межрегиональный Фонд имени М.А. Шолохова и Шолоховская группа Института мировой литературы имени А.М. Горького в эти дни провели «круглый стол», посвященный памяти М.А. Шолохова.

Тема: «МИХАИЛ ШОЛОХОВ – ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ПИСАТЕЛЬ XX ВЕКА».

В работе «круглого стола» приняли участие М.И. Алексеев, М.П. Лобанов, Ф.Г. Бирюков, В.В. Кожинов, С.И. Семанов, В.В. Васильев, В.Г. Левченко, М.М. Шолохов, Е.П. Рымко, М.А. Айвазян, О.И. Михайлов, П.Л. Проскурин, Л.Е. Колодный2. Председательствовал президент Фонда имени М.А. Шолохова доктор филологических наук В.В. Петелин.

Публикуем некоторые выступления (иные – фрагментарно) участников «круглого стола».

Когда Шолохов умер, мир стал на голову ниже в своем духовном росте, опустилась нравственная планка, словно перестал действовать тот совестный суд, который всегда живет в сердце русского писателя. Пожалуй, точнее других это душевное состояние выразил Владимир Чивилихин в 1967 году в письме в Вешенскую – после того, как в издательстве «Советская Россия» была отпечатана его книга «Земля в беде», но весь тираж был «изрублен в лапшу». Никто не заступился, никто не одернул всесильную цензуру… Оставалась одна высшая инстанция – Шолохов… И Чивилихин написал: «…Иногда мысли заедают и жить не дают, думаешь – не сесть ли на самолет и не слетать ли к

Шолохову, посоветоваться…» Только сейчас мы узнаем, что и Шолохов был связан по рукам, как говорится, и ногам, и самого его «корежили» так, что после вмешательства высокого начальства пропадало желание писать вообще.

Вот это желание – посоветоваться – возникло и у меня сорок лет тому назад, после того, как ученый совет филфака МГУ утвердил тему моей кандидатской диссертации, и я окунулся в море литературы о Шолохове и его произведениях… И прежде всего меня поразило громаднейшее отличие героев Шолохова от того, что о них писали маститые критики и ученые; особенно Григорий Мелехов никак не укладывался в те рамки, которые уготовили ему эти критики и ученые, все как один – узнал я впоследствии – находившиеся в плену вульгарного социологизма… «Наверное, Шолохов не знает о той ерунде, которую о нем пишут», – подумал я. И написал многостраничное письмо с критикой прочитанных о Шолохове сочинений. Со всем пылом юности доказывал, что Шолохов не осуждает, а любит казачество, что «Тихий Дон» – это не «торжество голытьбы и большевиков», а гневный протест против расказачивания, в сущности, «реквием» – не помню, кто первый это сказал, – по всему русскому казачеству, работящему крестьянству, по всей дореволюционной России. И Григорий Мелехов – любимый герой писателя, воплощающий лучшие черты русского национального характера, а донское казачество – часть, может быть, лучшая, русского народа…