Читать онлайн «Гордость и предубеждения женщин Викторианской эпохи». Страница 77

Мэри дружила с молодыми писателями Вашингтоном Ирвингом и Томасом Муром. Один из ее приятелей, попробовав предложить ей замужество и получив отказ, пытался сосватать ее Ирвингу. Он просто не мог понять, почему молодая, красивая и небогатая женщина не спешит вступить во второй брак, не хочет переложить на кого-то заботу о своем благосостоянии, а предпочитает справляться своими силами.

Мэри путешествовала по Европе вместе с Перси и своими друзьями, посетила она и берега Женевского озера, где записала в дневнике: «Мое дальнейшее существование было всего только бесплотной фантасмагорией, а тени, собравшиеся вокруг этого места, и были истинной реальностью». Но это, скорее всего, лишь мимолетное настроение. На самом деле она, несомненно, жила настоящей жизнью, в которой, как это всегда бывает с настоящей жизнью, среди уныния и разочарований были и радости, и победы, и удовлетворенность. Она всегда спрашивала себя, как бы отнесся Шелли к тому или иному ее решению, и радостно сознавала, что он согласился бы с нею и гордился бы тем, что она сделала.

Она уделяла много внимания образованию сына, отправила его в Кембридж. В 1844 году после смерти сэра Тимоти Перси получил баронский титул и в 1848 году женился на Джейн Сент-Джон – милой девушке, которая искренне полюбила свою свекровь. Детей у них не было. Мэри ждала, когда в сыне проявятся таланты его родителей, мечтала увидеть возрожденного Шелли, но так и не дождалась. Из Перси-младшего получился вполне заурядный добродушный обыватель, немного ленивый и лишенный каких бы то ни было литературных склонностей. Мэри пережила и это разочарование. В конце концов, оно было далеко не самым страшным в ее жизни. Ее сын был жив, обеспечен, женат и счастлив в браке, она наконец имела возможность издавать труды Шелли, не беспокоясь о мнении свекра, – по большому счету, этого вполне достаточно. Впрочем, чем старше она становилась, тем чаще позволяла себе предаваться меланхолии.

Мэри Шелли скончалась 1 февраля 1851 года, отпраздновав свое последнее рождество в кругу семьи. С ее посмертной маски художник Реджинальд Истон написал миниатюру, на которой изобразил совсем еще юную Мэри, нежную и чистую, словно цветок под солнцем. К этому портрету как нельзя лучше подходят строки Шелли о его возлюбленной: «дитя любви и света».

Рождество

Рождество было и особенным праздником для англичан – символом верности английским традициям и несокрушимой надежды англичан на то, что новый год будет не хуже предыдущего, что все останется на своих местах и через год за праздничным столом можно будет увидеть все те же дорогие лица.

Не случайно герой рассказов «Никаких Бедфордских водопадов на свете нет!» и «Призраки рождества», написанных современной британской писательницей Джоанн Харрис, отмечает любимый праздник круглый год и верит, что тем самым он сражается с тьмой, не давая погаснуть свету. Не случайно он вспоминает «Рождественскую песнь в прозе» Диккенса, которая была впервые издана в 1843 году и стала таким же символом Рождества, как елка, индейка или речь королевы по телевизору.

И все же, как это ни удивительно, но даже британские традиции меняются, и иногда буквально на глазах. И дело тут не в том, что в XIX веке еще не было телевизора. Индейка, например, пришла на столы британцев в конце XIX века, сменив прежнего гуся. Если вы помните, рассказ «Голубой карбункул» Конан Дойла, то там весь сюжет вертится как раз вокруг такого гуся, которого добрая тетушка откармливает для племянника на рождество и в зоб которого непутевый племянник прячет драгоценный камень. Но индейка гораздо весомее гуся, ей можно накормить большую семью. И – вуаля! – индейка в викторианскую эпоху становится традиционным рождественским блюдом. Промышленным разведением индеек занялись фермеры Норфолка, а благодаря железным дорогам весомые заморские птицы стали попадать на праздничные столы всех британцев. Чтобы приготовить такую массивную птицу, применялся так называемый «ускоритель», горячий вогнутый щит, перед которым висела индейка. «Ускоритель» фокусировал жар на птице, и блюдо готовилось быстрее.

Другое традиционное блюдо – рождественский пудинг из слив, изобретенный еще в XV веке и сначала подававшийся как перовое блюдо. В начале XIX века пудинг с зеленью был просто повседневным гарниром к мясу. Шпинат, петрушку, порей, репчатый лук, шалфей мелко рубили, смешивали с нутряным салом, обмазывали тестом, завязывали в марлю и варили 2–2,5 часа. Вообще пудингом изначально назвали любую измельченную массу. Так, кровяную колбасу звали черным пудингом, а ливерную – белым. Но поскольку процесс промывания кишок был очень трудоемким, с какого-то момента под рождественское утро стали подавать на стол просто колбасный фарш из фруктов и цукатов, сваренных на мясном бульоне, затем придумали варить его в мешке, и получился традиционный английский пудинг.

«Мэри Шелли». Художник – Реджинальд Истон

В викторианскую эпоху стали готовить сладкий пудинг к рождественскому столу, с бренди, мускатным орехом и корицей, лимонной цедрой и несколькими запеченными монетками, приносившими удачу нашедшему их. Пудинг варился в кипятке шесть часов. Сваренный пудинг вешали в кладовке, сок из него выткал, пудинг становился плотным и пропитывался ароматом бренди. В богатых домах пудинги пекли в медных формах, из-за чего они напоминали сказочные башни. На рождественском столе его поджигали и он горел синим огнем, превращавшим содержавшийся в нем сахар в карамель.

Традиционным также был гигантский рождественский пирог с четырьмя видами птицы: уткой, курицей, куропаткой и голубем. Курицу клали в пирог целиком, а внутрь еще помещали филе утки, грудки голубей и куропаток, а также кусочки бекона. А к столу королевы Виктории на рождество однажды подали огромный пирог с восемью видами дичи, куриным мясом, беконом и языком. Еще на стол подавали пшеничную кашу и маленькие сладкие пирожки с изюмом и говяжьим фаршем и специями. Их ели в течение двенадцати дней, чтобы заручиться удачей на двенадцать месяцев.