Читать онлайн «Византийское путешествие». Страница 15

Однако и вне городских стен оскорбление следовало за оскорблением. Маскарад, предпринятый Хониатом и его друзьями, оказался не очень убедительным, и им пришлось сносить насмешки равнодушных крестьян, которые злорадствовали, видя бывших вельмож в столь униженном состоянии. Хониат горько замечает: «Они не имели ничего общего с мясоедами-латинянами, но нам подавали неразбавленное вино как беспримесную желчь и относились к византийцам с крайним презрением».

Беглецам не оставалось ничего, кроме как в слезах и полном душевном опустошении продолжать долгий путь в Селимврию – город на берегу Мраморного моря, откуда они собирались переправиться на корабле в Азию.

«О счастливая Азия! О счастливые восточные державы! Они не боятся орудий своих подданных и не опасаются вмешательства епископов». Эти слова написал германский император и король Сицилии Фридрих II никейскому императору Иоанну III Ватацу: жизнь, несмотря ни на что, продолжалась. Никита Хониат и его приятели добрались из Селимврии в Никею, где под энергичным руководством Феодора Ласкаря быстро возникло византийское «сопротивление». Четыре года спустя Никита Хониат был удостоен чести составить тронную речь Феодору Ласкарю. Так была основана блистательная династия Ласкарей, и Никея внезапно превратилась в столицу маленькой, но быстро растущей и доблестной «империи в изгнании».

Византийцы и прежде неоднократно доказывали свою стойкость, но никогда не делали этого столь удивительным образом, как после финального, ошеломляющего шока – потери Города и захвата его варварами. Падение Константинополя потрясло византийцев, и вполне естественно было ожидать, что они остолбенеют и утратят ориентацию, но за стенами Никеи двадцать пять лет общественного распада и утраты нравственных сил были полностью преодолены. Феодор Ласкарь начал войну против латинян и турок. В 1210 году у Антиохии, в долине Меандра, он вызвал на поединок султана сельджуков, победил того и убил. Приемный сын и наследник Феодора Иоанн Ватац, продолжив его труды, расширил территорию империи в Европе и захватил Фессалоники. На восточной границе были построены новые крепости, в западной Азии восстановлены древние города, налоговая система приведена в порядок (что-то неслыханное для поздней Византии), от долины Меандра до Амастриса на Черном море страна ожила.

Сын Ватаца Феодор II Ласкарь сочинил гордый панегирик городу Никея: «Ты можешь пройти все города, но Римская держава, много раз разделенная, воскресла и окрепла только здесь». В характерном византийском преувеличении скрывается чистая правда. Именно здесь Никита Хониат сумел наконец обрести безопасность и закончить свою великую «Историю», труд настолько гуманный и цивилизованный, что его автор даже делает попытку понять разрушителей Константинополя, вместо того чтобы безоговорочно осуждать их. То, что Ласкари распознали и оценили таланты Хониата, очень характерно для представителей этой династии. Одних только военных подвигов уже было бы достаточно для их прославления, но они заслужили почитание и как подвижники просвещения и образования. Помимо оружейных складов, библиотек и школ, построенных в крупных городах, во все греческие провинции были посланы научные экспедиции для сбора редких книг и манускриптов. То, что расточили западные варвары, пришлось собирать императорам. Ученые и поэты, историки и философы тянулись к их двору, и первым среди них был блистательный энциклопедист Никифор Влеммид. Еще мальчиком он бежал вместе с родителями из занятого латинянами Константинополя и, скитаясь по городам Никейской империи, разыскивал себе учителей. В результате он приобрел столь всеобъемлющие знания в поэтике, риторике, философии, логике, естественных науках, медицине, геометрии, физике и астрономии, что приводил современников в изумление.

Влеммид известен как автор трактата «Царская статуя», который, являясь описанием идеального правителя, был посвящен его выдающемуся ученику Феодору II. Несомненно, ученый сделал это в надежде, что тот пожелает подражать предложенному образцу. Влеммид и другие никейские книжники (особенно Георгий Акрополит) были убеждены, что «государства избавятся от пороков… когда правители станут философами, а философы – правителями». В соответствии с этими пожеланиями юный император прилежно изучал Платона и Аристотеля и сам стал автором нескольких философских и богословских сочинений. Он оставил после себя собрание из более чем двухсот писем, в одном из которых описал чувства трепетного благоговения и печали, охватившие его при виде развалин Пергама – его умопомрачительного театра, красной базилики с текущей под ней рекой, алтаря с высеченными в камне богами и титанами… Недаром Феодор II считается предвестником итальянского гуманизма: об этом свидетельствуют стилистика этого письма и чувства, нашедшие в нем выражение.

Своего рода меланхолическая гордость за достижения эллинизма задавала тон при просвещенном дворе Феодора II. Защитная стена из книг была воздвигнута для противостояния неизбежному закату великой империи. Запертые в западной Азии, выброшенные из «акрополя вселенной», никейские книжники запоздало осознали себя в равной степени эллинами и римлянами. Отдавая исключительную дань эллинскому наследию, – да и мог ли варвар приблизиться к подлинному пониманию Гомера и Гесиода? – они противопоставляли себя ненавистным латинянам и демонстрировали, хотя бы для собственного удовлетворения, врожденное превосходство своей культуры и общества.

Феодор II царствовал всего четыре года. Он унаследовал от отца тяжелую форму эпилепсии, и в последний год правления приступы болезни влияли на его душевное здоровье. Феодор стал мрачным и угрюмым, повсюду видел врагов и в 1258 году в возрасте тридцати шести лет умер. Еще при жизни Феодора его столицу называли новыми Афинами – некоторое преувеличение вполне извинительно, никейцы поддерживали высокий уровень цивилизации в очень тяжелых условиях. Их империя была последним цветком эллинизма в западной Азии и завершала начавшуюся еще в бронзовом веке историю. Возможно, никейское пристрастие к классическому прошлому и исключительный архаизм литературного языка оставляли мало простора для оригинальных открытий, но их достижения – это, конечно же, не просто коллекция напыщенных панегириков и пыльных комментариев. В начале XIV века они внесли свой вклад в византийское культурное возрождение и тем самым повлияли на воскрешение эллинизма в Италии. Будет справедливым перенести на Никею часть того уважения, с которым мы относимся к Флоренции и Венеции. Но Никея, конечно, отличается от этих городов: для туристов в ней почти ничего не осталось.