Читать онлайн «Никколо Макиавелли». Страница 8

Макиавелли разыграл верную карту — она обеспечит его будущее. Так он, по крайней мере, считал.

«Все вооруженные пророки побеждали, а все безоружные гибли»[13], — читаем мы в трактате Макиавелли «Государь». На протяжении всей своей жизни Никколо не переставал размышлять о тех событиях, свидетелем — не рискнем сказать участником — которых он стал и чьи последствия послужили ему во благо.

Моисей без колебаний разбил череп египтянину, напоминает Никколо; а Савонарола полагал, что это должен сделать Бог. Уже Козимо Медичи говорил, что государством не правят с четками в руках. Монах, осажденный врагами в монастыре Сан-Марко, сам вырвал оружие из рук своих защитников. С этого момента не было ничего более легкого, чем захватить безоружного «пророка» и возвести его на костер после судебного процесса — столь же беззаконного, как о том свидетельствуют архивные документы, сколь и бесчестного.

Никто в политике, как, впрочем, и вне ее, не нашел еще лучшего способа избавиться от неугодного, чем сфабриковать доказательства его преступности. Было бы большой неосторожностью ограничиться изгнанием Савонаролы: кто знает, быть может, он нашел бы государя, который пожелал бы за него отомстить? «Мертвые не воюют» — это высказывание принадлежало почтенному и уважаемому члену комиссии, призванной решить судьбу узника. Здравый смысл — в те времена его еще не научились называть государственной необходимостью! — возобладал. Савонаролу сожгли и для верности развеяли по ветру его пепел.

За этой казнью не последовало смены режима, как после изгнания Медичи. Государственные учреждения остались коллегиальными, исполнительная власть принадлежала шести приорам Синьории, представителям самых главных цехов, их председателю — гонфалоньеру справедливости — и десяти членам Комиссии свободы и мира. Дела, касавшиеся регламентации общественной жизни, решались при участии Совета восьмидесяти. Законодательная власть принадлежала Большому совету, из членов которого старше сорока лет и избирался Совет восьмидесяти. Большой совет состоял из тысячи членов, избранных по жребию из числа граждан, достигших двадцати девяти лет, чьи родители когда-либо занимали государственные должности.

Форма правления не изменилась, но в правительстве прошли чистки. Они не обошли стороной ни один эшелон власти — от «принимающих решения» до самого последнего исполнителя. Не пощадили даже секретарей, самой постоянной части правительства, которые обычно оставались в своих кабинетах гораздо дольше, чем прочие магистраты, поскольку состав Синьории, и в частности Совет десяти, сменялся раз в два месяца или раз в полгода.

В правительстве образовались вакансии. Это был шанс для Никколо Макиавелли. Спустя пять дней после казни Савонаролы на площади перед Палаццо Веккьо он переступил порог Segreteria — дворцовой Канцелярии, которая после недавней реконструкции огромного зала Большого совета, проведенной под руководством архитектора Симоне дель Кронака, располагалась теперь на антресолях.

Кого-то может удивить то, что на важный пост секретаря, ответственного за переписку Республики, был назначен молодой человек. Но недоумевать по этому поводу — значит не учитывать, что в эпоху, когда князьями Церкви и государями становились дети, двадцать девять лет Никколо Макиавелли не могли стать препятствием; к тому же это был возраст, начиная с которого гражданин имел право участвовать в принятии законов Республики. Правда, у Макиавелли не было ни титула, ни знатности, однако у его отца были большие связи: он был близким другом Бартоломео Скала, который со времен Лоренцо Медичи и до самой своей смерти занимал должность начальника Первой канцелярии — канцелярии иностранных дел. Его сменил Марчелло Адриани, университетский профессор и покровитель Никколо. Адриани оказался достаточно ловок, чтобы не попасться в сети, расставленные для тех, кто служил Савонароле. При его поддержке Никколо и выставил свою кандидатуру на пост во Второй канцелярии — канцелярии внутренних дел.

Совет восьмидесяти благосклонно отнесся к прошению Никколо по причинам, которые ставят в тупик его биографов: Никколо Макиавелли не был политически «засвечен»! Он устраивал всех: закоренелых сторонников Савонаролы, вынужденных теперь скрывать свои убеждения; тех, кто тосковал по правлению Медичи, и, конечно, яростных противников монаха, которые считали, что Макиавелли «мыслил правильно», поскольку был другом Бекки. Таким образом, Никколо имел преимущество перед своими соперниками: профессором университета, которого подозревали в симпатиях к Савонароле, каким-то нотариусом, вполне аполитичным, но просто источавшим посредственность, и еще одним юристом, известным сторонником Медичи, цинизм и бессовестность которого вызывали справедливые опасения: именно ему власти были обязаны подделкой документов во время суда над Савонаролой.

В июне 1498 года Большой совет утвердил решение восьмидесяти. Никколо к тому времени столь блестяще доказал свою способность выполнять возложенные на него обязанности, что ему поручили вести и дела Первой канцелярии — дипломатическую переписку, а месяц спустя еще и переписку Совета десяти. Все службы Синьории были связаны между собой и зависели друг от друга.

Никколо, ставший некоторым образом генеральным секретарем Флорентийской республики, был завален работой, но он торжествует: он в курсе всего, что происходит и даже говорится во Флоренции, в Италии и в Европе, и часто первым узнает об этом! Сейчас главная забота Флоренции — мятежная Пиза, и он в курсе всех маневров и переговоров Синьории, которые та предпринимает, дабы заручиться поддержкой Лодовико Сфорца по прозвищу Лодовико Моро, герцога Миланского, и помощью нового короля Франции Людовика XII (Карл VIII умер бездетным за несколько недель до казни Савонаролы, оставив трон — а вскоре и свою вдову, Анну Бретонскую, — кузену, герцогу Людовику Орлеанскому). Никколо, например, известно, что Антонио Гримани одолжил Венецианской республике двадцать тысяч дукатов в надежде стать дожем, что у короля Франции подагра, а у короля Неаполитанского родился сын; что об Александре VI высказываются в самых оскорбительных выражениях и что турецкий султан вооружает свой флот, готовясь напасть на Сицилию.

Вознаграждение, получаемое Никколо, было ничтожно, однако возможность утолить ненасытную потребность в политической информации все искупала. Синьории очень повезло с Макиавелли: она получила в его лице трех секретарей по цене одного, и, кроме того, вряд ли бы нашелся кто-то, столь же усердный в делах. Переписывать донесения, анализировать, сортировать их и составлять резюме, готовить дела к заседаниям Pratiche — узких ученых советов, собираемых Синьорией, — вести протоколы заседаний, писать речи синьорам и многое другое — в таком незаметном и изнурительном труде проходила жизнь Никколо. В Синьории царил тот же дух, что и во всех государственных учреждениях мира: бюрократизм, угрюмость, посредственность и подозрительность, что так не соответствовало жизнелюбию, горячности и непоседливости Макиавелли. Между делами Маккиа — так звали его друзья — смешил приятелей своими выходками и остротами, солеными шутками и хлесткими суждениями. По службе он был тесно связан с Бьяджо Буонаккорси, который также был склонен к писательству и очень скоро стал «другом всей его жизни».