Читать онлайн «Уинстон Черчилль: Власть воображения». Страница 141

Его можно понять; впрочем, на следующий день он был охвачен приступом радости, что нашло отражение в официальном объявлении о завершении боев в Европе. После восторженных приветствий уличной толпы, оваций в парламенте и личных поздравлений от короля он мог ненадолго насладиться триумфальным завершением шести лет упорной и порой отчаянной борьбы. Великобритания оплакивала триста шестьдесят тысяч убитых, ее города лежали в руинах, империя трещала по швам, внешний долг перевалил за три миллиарда фунтов… но она выжила! И снова Уинстон Черчилль должен был почувствовать странное ощущение дежавю: двадцать семь лет назад в тех же местах его так же приветствовали после почти столь же долгой и столь же кровавой войны. Но тогда он верил, что мир входил в эру вселенского мира; а сейчас у него не осталось иллюзий: война продолжалась в Азии, тогда как в Европе, как он написал президенту Трумэну 12 мая, «на русском фронте опустился железный занавес». Речь, с которой он выступил на следующий день по Би-би-си, была одновременно и предупреждением, и криком радости от победы: «Нам остается сделать так, чтобы слова “свобода”, “демократия” и “освобождение” сохранили их истинный смысл, тот, что мы им придаем. К чему наказывать гитлеровцев за их преступления, если не установится царство закона и справедливости, если тоталитарные или полицейские правительства займут место немецких захватчиков?»

В Восточной Европе это уже произошло: Прага, Вена, София, Бухарест, Варшава, Белград и Будапешт накрыла красная волна; Афины оставались под угрозой, и Триест находился в руках югославских партизан. Черчилль приказал войскам Александера провести демонстрацию силы у Триеста, и отряды Тито были вынуждены оставить город. В Греции Черчилль продолжал оказывать поддержку властям, противостоящим попыткам коммунистов дестабилизировать обстановку; но президент Трумэн дал ясно понять, что ему не стоит рассчитывать на американскую помощь на Балканах или в Центральной Европе; премьер-министр просил его по крайней мере придержать вывод войск из оккупационных зон в Германии, определенных в Ялте, чтобы сохранить несколько козырей для будущих переговоров со Сталиным. Трумэн отверг и это предложение. Он согласился на проведение трехсторонней конференции в Потсдаме в июле, до начала которой собирался переговорить со Сталиным с глазу на глаз! С такими союзниками нужны ли вообще враги?

Но впервые за долгое время вопросы международной политики уже не занимали все время и все внимание Уинстона Черчилля, поскольку 19 мая, не дожидаясь окончания войны с Японией, съезд Лейбористской партии принял решение выйти из коалиции. У премьер-министра не осталось выбора: он обратился к королю с просьбой распустить парламент (заседавший в этом составе с 1935 г.), сформировал временное правительство и объявил проведение выборов на 5 июля. В конце мая Черчилль с головой ушел в предвыборную борьбу, тогда как «никогда еще за свою жизнь он не был так озабочен ситуацией в Европе» и когда ему еще приходилось следить за войной с Японией, разбираться в хитросплетениях первой конференции Организации Объединенных Наций в Сан-Франциско и урегулировать «достойные сожаления инциденты» в Дамаске, едва не переросшие во франко-британский конфликт.

Помимо тяжкого бремени этих обязанностей, избирательной кампании Черчилля мешали серьезные недостатки его политической программы: принеся победу своим согражданам в войне, он не мог ничего предложить им после войны: «Мне больше нечего им сказать», – печально признался он своему врачу 22 июня, тогда как у лейбористов был амбициозный проект национализации и социальных реформ и они умели хорошо преподнести его электорату. Кроме того, Брендан Брэкен и лорд Бивербрук, управлявшие избирательной кампанией Консервативной партии, были не самыми тонкими политиками, и первая речь премьер-министра, в которой он обвинил лейбористов в стремлении установить тоталитарный режим, красную диктатуру и даже «подобие гестапо», была плохо принята в стране. Наконец (а возможно, в первую очередь), Черчилль невероятно устал. «Я был так слаб физически, – вспоминал он, – что меня приходилось нести на стуле, чтобы поднимать по лестнице после заседаний кабинета». В течение всего июня он должен был помимо правительственных обязанностей заниматься избирательной кампанией с постоянными переездами, толпами народа, бесконечными интервью и выступлениями по радио, тщательно подготовленными в ранние утренние часы: многие ли семидесятилетние со слабым сердцем и больными легкими выдержали бы такой ритм?

Так что день выборов – 5 июля – Черчилль встретил с облегчением; в силу необходимости собрать бюллетени голосования британских солдат, размещенных в четырех концах света, результаты могли быть объявлены только 26 июля. В ожидании конференции в Потсдаме (кодовое обозначение «Терминал»), которая должна была начаться 17 июля, премьер-министр, уступив настоятельным требованиям своего врача, отправился в заслуженный отпуск на юг Франции.

Одна неделя в имении Бордаберри в окрестностях Генде в обществе супруги и младшей дочери Мери, мольберт, соломенная шляпа, несколько бутылок доброго вина и никаких бумаг – и Черчилль снова был в прекрасной форме. 15 июля от отбыл в Германию победителем. Премьер-министр приехал в Берлин одновременно с Иденом и Эттли, посетил руины Рейхстага, присутствовал на множестве военных парадов и поплескался в золотой ванне маршала Геринга. В поверженной столице Третьего рейха он встретился с президентом Трумэном, «живым и решительным», и своим старым другом Сталиным, «очень любезным, но очень широко раскрывавшим рот». Это чтобы больше заглотить, поскольку «отец народов» собирался потребовать передачи СССР части Восточной Пруссии с Кёнигсбергом, репараций с западных оккупационных зон (в добавление к тем, что собирал со своей), значительной части немецкого военного и торгового флота, разрыва отношений с генералом Франсиско Франко и установления демократического режима в Испании, передачи коммунистическим властям Варшавы активов польского правительства в изгнании, контроля над турецкими проливами, колонию в Ливии…[226] и все это только для начала!

В течение восьми дней Черчилль, Иден и Эттли при неожиданной поддержке Трумэна и нового госсекретаря Джеймса Бирнса делали все возможное, чтобы умерить аппетиты Сталина. Американцы быстро отказались от рузвельтовской роли арбитра между британским «империализмом» и советской «демократией», присоединившись к протестам против коммунистических репрессий в Центральной Европе, и напомнили Сталину о приверженности США к по-настоящему свободным и прозрачным выборам, равно как и к человечному обращению с освобожденными и побежденными народами. Черчилль увидел, что его позиции сильно укрепились, тем более что президент передал ему сверхсекретный документ об успехе испытаний первой атомной бомбы в пустыне Новой Мексики – событие, способное изменить соотношение сил в Азии и Европе. В остальном американцы предлагали создать Совет министров иностранных дел США, Великобритании, СССР, Франции и Китая с целью определения положений мирных договоров с бывшими сателлитами Германии и подготовить урегулирование территориальных споров.