Читать онлайн «Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы». Страница 57

В то Рождество утром мои братья и я побежали вниз, чтобы открыть наши подарки. Там были длинные чулки, висевшие над камином, и в одном из них, как мне показалось, была крошечная гитара, перетянутая сверху резинкой. “Это моё!” заорал я и схватил её прежде, чем кто-либо другой смог это сделать. На следующее Рождество, когда мне было шесть, моя мать, купила мне гитару Мики Мауса (Mickey Mouse guitar), у которой были мышиные уши и маленькая заводная рукоятка, покрутив которую, можно было послушать «мышкетёрские песни». Но «мышкетёрские песни» меня совершенно не интересовали. Я узнал, как нужно зажимать струны так, чтобы это звучало более или менее похоже на звонкую гитару Скитера Бонда, и сообразил, как играть на ней настоящие мелодии.

По соседству с нами жил один клёвый бродяга-парень, которому было лет двадцать, я звал его Сандэнс (Sundance). У него была старая гитара, которая называлась «Синяя Луна» («Blue Moon»), и он научил меня играть на «Синей Луне» мою первую настоящую песню: “У моей собаки блохи” (”My Dog Has Fleas”). Иногда я задумываюсь: не была ли кантри-музыка моим истинным призванием.

Со временем, Сандэнс показал мне, как нужно подбирать мелодии, такие, например, как убойная баллада “Что-то ты не весел, Том Дули”. Мне нравились мелодии, потому что они сами выскакивали из «Синей Луны», и, хотя в то время я не знал терминологии, меня уже больше интересовала ведущая гитара, нежели ритм, которая, казалось, звучит где-то на заднем плане.

Кажется, если бы не чудесное рождение Иисуса, я никогда бы не получил в подарок ничего, имеющего отношения к музыке. Таким образом, ещё на одно Рождество несколько лет спустя мой самый старший кузен купил мне гитару «Stella», которую он нашел в ломбарде за двенадцать долларов.

Вскоре у моих родителей родилась их первая девочка Сьюзен (или Птичка, как все мы её называли). Птичка родилась с патологией лёгкого, и, чтобы повысить шансы на её выживание, врачи предложили нам переехать в район с более сухим климатом, вроде Аризоны или Калифорнии. Поэтому мы все вдесятером — я, мои братья, родители, сестра, тетя, дядя и кузены — втиснулись в «Форд» 59-го года и отправились в путь. После трех с половиной дней отсиженных задниц и нехватки кислорода мы прибыли в Гарден-Гроув, штат Калифорния. Это было похоже на «Гроздья гнева»[54], только Калифорния действительно оказалась похожей на мечту: повсюду росли апельсиновые деревья, а по ночам мы могли наблюдать, как над «Диснейлендом» взлетают фейерверки. Но в Калифорнии “кантри” и “Скитер Бонд” были иностранными словами. Там господствовала сёрф-музыка — Дик Дэйл (Dick Dale), «Ventures», «The Surfaris».

Мой отец работал на фирме «Menasha Container» (которая выпускала картонные коробки для одной из моих любимых гитарных компаний «Fender»), а моя мать, чтобы подзаработать, гладила по выходным рубашки за два доллара в день, если повезёт. И хотя к тому времени у меня появились ещё одни младшие брат и сестра, она всё-таки сэкономила достаточно денег, чтобы купить мне 49-тидолларовую электрогитару «St. George». Теперь я мог играть сёрф-музыку, которая звучала, подобно катящимся и разбивающимся о берег волнам, точно так, как играл её Дик Дэйл. Но мне была необходима громкость, мои родители не имели достаточно денег, чтобы купить мне усилитель или стерео. Вместо этого я взял громкоговоритель от проигрывателя моей младшей сестры, переключил провода от звукоснимателя и смастерил свою собственную комбинацию усилителя и стереосистемы, таким образом, теперь я мог играть свои любимые сёрф-песни с музыкальным сопровождением.

Мой отец, тем временем, проснувшись однажды утром, внезапно решил стать священником баптистской церкви. В детстве он пострадал от тяжёлой болезни, которая поразила его ноги. Врачи сказали, что ничем не могут помочь, и остаётся только молить Бога о милосердии. Когда болезнь прошла, это, должно быть, привело в действие спусковой механизм веры в Бога в голове моего отца, который сработал тем самым утром, когда он вбежал в кухню, бормоча всякую ахинею о том, что он осознал ошибку своего пути и теперь хочет посвятить свою жизнь служению Богу.

Несмотря на неожиданное проявление религиозности, мой отец никогда не пытался препятствовать мне в создании музыки. Он и моя мать думали, что причина того, что я был так одержим этим, состояла в том, что мой мозг сварился, когда мне было три года. Тогда я слёг со скарлатиной и пролежал с температурой 41 градус в течение трех дней. Врач приехал в дом моей бабушки, где я полумёртвый лежал в кровати, снял с меня всю одежду, накрыл меня холодными полотенцами и обложил всю мою постель льдом. Затем он открыл все двери и окна в доме, пока зимний воздух не наполнил комнату, и после этого через час лихорадка отступила. Они говорили, я был настолько болен, что, возможно, так и не оправился до конца.

Сёрф-музыка, как они думали, была всего лишь ещё одной болезнью. Но вскоре после неё пришло даже более заразное заболевание — «The Beatles». Буквально за одну ночь, сёрф-рок стал архаичным явлением, а поп с вокалом — мелодиями, гармониями и лирикой, которые моментально застревали в голове — пришёл ему на смену. Я решил, что должен ещё и петь. Я упражнялся каждый день в течение года, пока не был готов продемонстрировать это своему семейству. Я собрал их внизу в холле и спел “Деньги” «The Beatles». С кузеном, который купил мне мою первую настоящую гитару, случилась истерика. Когда, наконец, он заставил меня заткнуться и зажал струны, чтобы я не мог продолжать, он сказал, что я вообще не способен петь. Я был настолько сконфужен, что никогда больше не пытался петь снова — всю мою оставшуюся жизнь.

В четырнадцать лет я присоединился к моей первой группе «The Jades». Это была кавер-группа «Битлз» с несколькими композициями собственного сочинения, которые, возможно, тоже были песнями «Битлз». Я начинал на басу, но вскоре сменил их гитариста. Наше первое выступление состоялось в Зале Американского Легиона в Вестминстере, мы даже заработали двенадцать долларов, разделив их поровну на четверых. Однако нас никогда не приглашали туда снова: то ли мы звучали слишком тяжело, то ли — слишком ужасно.

У меня был друг по имени Джо Эбби (Joe Abbey), полинезиец, который так и не разочаровался в сёрф-гитаре и играл так превосходно, что мог заставить вас встать перед ним на колени. Я хотел позаимствовать у него усилитель и педаль ревербератора, но он сказал, что они принадлежат «Garcia Brothers». Он дал мне их телефон, и с этого-то на самом деле всё и началось.

Я пошел к ним домой и обнаружил там троих из них — Тони, Джонни и Поли. Это были здоровенные тупые парни, которые руководили уличной бандой под названием «Гарсиа Бразерс». Тони был гитаристом, который бил своих братьев, если они говорили, что они играют лучше него; Поли был высоким барабанщиком, который страдал оттого, что чувствовал, что его призвание — играть на гитаре; а Джонни, который в шестнадцать лет был помещён в тюрьму для несовершеннолетних за то, что избил двух полицейских, играл на басу. Также в группе был не брат — Пол, слепой парень, который играл на губной гармошке и был похож на Иисуса. Их музыка была жёсткой, они не играли сёрф-рок или «Битлз». Они играли блюз. Тяжёлый электрический блюз.