Читать онлайн «Г К Жуков на Халхин-Голе». Страница 13

Рота 3-го танкового батальона под командованием старшего лейтенанта А. В. Кукина, обходя противника вдоль левого берега реки, стремительно продвигалась на юг. Видя отходящие части японцев, танки открыли по ним огонь из орудий и пулеметов. Танкистов учили стрелять при атаке, главным образом, с коротких остановок. Это основной способ ведения огня из танка. Так были научены механики-водители. Они старались выбирать ровное место, докладывали об этом командиру танка, а тот, в свою очередь, командовал: "Короткая!". Танк останавливался, производились один-два выстрела, и снова - вперед. Но в данной обстановке останавливаться было нельзя, и каждый понимал это. Кто-то первым выстрелил с ходу. Один за одним начали стрелять с ходу и другие танки. Лавина огня, громыхание гусеничных лент... Огонь малоприцельный, но паника японцев растет.

Остатки японских войск были полностью уничтожены на восточных скатах горы у реки Халхин-Гол. "Тысячи трупов, масса убитых лошадей, множество раздавленных и разбитых орудий, минометов, пулеметов и машин устилали гору Баян-Цаган", - писал позднее Г. К. Жуков, воспроизводя результаты "баян-цаганского побоища". В воздушных боях за эти дни было сбито 45 японских самолетов, в том числе 20 пикировщиков.

В результате принятых мер японская усиленная пехотная дивизия численностью 18-20 тысяч человек была разгромлена. Пятого июля левый берег реки был очищен от противника. В последующем японцы больше не рискнули переправляться через Халхин-Гол.

В течение трех суток Георгий Константинович не смыкал глаз, был спокоен и деятелен. Зорко следил за обстановкой. Предвидел ход событий.

Свой командно-наблюдательный пункт Г. К. Жуков разместил вблизи самой горы, в районе которой уже шел жаркий бой. Он занял небольшой малонадежный блиндаж в три наката бревен. В нем до начала сражения находился командир 36-й мотострелковой дивизии. Сюда был подведен телефон для связи с частями, ведущими бой на правом берегу Халхин-Гола. Из этого блиндажа Г. К. Жуков управлял сражением, четко и решительно реагировал на все изменения в боевой обстановке, проявляя удивительную работоспособность. К примеру, еще не имея данных о том, что командующий японскими силами генерал Камацубара в ночь на 4 июля отошел со своей оперативной группой на противоположный берег, Г. К. Жуков по поведению противника, его нервозности сделал четкое заключение и поделился им с М. С. Никишевым:

- Сопротивление противника надломлено, управление ослаблено. Надо усилить удар, отрезать части японцев от реки. Главное - не допустить подхода свежих сил, активизировать действия полка Ремизова.

Ночь на 4 июля - самый критический момент сражения. Звонит телефон. Жуков в это время говорит по другому с М. П. Яковлевым.

- Возьмите трубку, - бросает командующий.

- Докладывает 25-й, командир 149-го мотострелкового полка Ремизов.

- Пусть подождет, - распоряжается Жуков.

- 1-й слушает, - говорит он чуть позже.

- Докладывает 25-й. Противник атакует на всем участке обороны полка. Японцы пустили танки с включенными фарами.

- Держитесь всеми силами. Помогу "фонарями"{29}.

- Буду драться до последнего, - заключил свой доклад И. М. Ремизов.

Чтобы облегчить положение своих разгромленных частей на горе Баян-Цаган, противник стремился ночными действиями опрокинуть наш 149-й полк в Халхин-Гол, отвлечь силы наших частей, ослабить их удар на Баян-Цагане.

Полк устоял. Плацдарм был удержан, переправа через реку сохранена, хотя часть местности противнику удалось захватить.

Для окончательного разгрома противника командующий вводит в бой свои последние резервы. В ночь на 5 июля уже некого было ставить на охрану командно-наблюдательного пункта. Все мы: водители, связисты - становимся часовыми, дозорными. Мне было приказано обеспечить охрану блиндажа, в котором напряженно работали Г. К. Жуков и М. С. Никишев.

Глубокая летняя ночь 5 июля. В Монголии она хороша по-своему. Тихо, тепло - и ни зги не видно: ни глубоко отрытых траншей с возвышающимся над ними бруствером, ни воронок от разорвавшихся бомб и артиллерийских снарядов, ни автомашин в котлованах, ни часовых. Земля дышала, парила, разносила по всей округе густой запах гари, паров бензина, каких-то красок. Они пропитывали одежду и, казалось, проникали в поры человеческого тела. А вдали за рекой, на плацдарме, продолжалось сражение, слышались взрывы гранат, яркие всплески артиллерийского огня. Трассирующие пули и снаряды бороздили небо в самых разных направлениях. Но бой был уже не тот, что на Баян-Цагане. Теперь, потерпев крупное поражение, противник нервничал, метался.

Люди, которым по служебной необходимости надо было прибыть на командный пункт, в кромешной темноте теряли точную ориентировку, шли почти на ощупь, по памяти дневных впечатлений и появлялись со всех сторон неожиданно, как привидения. И все-таки их видели, замечали.

- Стой, кто идет? - послышалось откуда-то из-под земли.

Я назвался и задал встречный вопрос:

- Вы должны патрулировать. Почему отсиживаетесь в окопе?

Рядовой Акимов вылез из окопа и, нимало не смутившись, объяснил:

- А я здесь временно, товарищ лейтенант. Так лучше: присядешь или в окоп спустишься - все видно, да и земля слухом полнится, надо только уметь ее понимать. Вот вы меня не видели, а я давно веду за вами наблюдение и принял меры самообороны. Вдруг японец... Я вот и выжидал, пока приблизитесь на выгодное для меня расстояние. Свечой стоять - тут и трудиться не надо, чтобы хлопнуть раззяву. Знаете, какую тактику применяют самураи в ночной разведке? Они ползут, извиваясь, как змеи, бесшумно, незаметно подкрадываясь к своей жертве. С земли лучше видно. Против такого врага нужно чутье особое, сноровка и смекалка. Вот и приходится приспосабливаться, чтобы не дать себя обмануть.

С этим бойцом мне не пришлось больше встретиться. А сколько их, таких Акимовых в Красной Армии? С ними не пропадешь.

Вечером 5 июля комкор приказал мне взять бланки шифротелеграмм. "Будете писать донесение", - сказал Жуков. И стал диктовать итоговое донесение наркому обороны о сражении на горе Баян-Цаган.

Как правило, при подготовке всех докладов, решений, которые приходилось излагать, Г. К. Жуков пользовался только своей картой. Как всегда, комкор сурово и точно докладывал правду о происшедших событиях, о победе и о наших значительных потерях в танках и бронемашинах. По какому-то недоразумению, я попросил повторить одно слово. Он сильно возмутился.

- О чем вы думаете? Относитесь к делу серьезней, - резко заметил он мне. Это было произнесено так, что я надолго запомнил и никогда больше не позволял себе подобной невнимательности.