Читать онлайн «МЕНДЕЛЕЕВ». Страница 40

Альфред Уоллес развлекал читателей рассказами еще более чудесными. Он утверждал, что лично был свидетелем того, как некая госпожа Гуппи, «одна из дороднейших дам Лондона», перенеслась по воздуху из своей квартиры в одни дом, где проводился спиритический сеанс. И хотя, утверждал Уоллес, все двери этого дома были крепко заперты, внезапное вторжение госпожи Гуппи не оставило ни малейшего отверстия ни в дверях, ни в потолке.

Когда такие истории рассказывают всякого рода странники, невежественные обыватели или доморощенные ясновидцы, их воздействие на общество ничтожно, ибо всякий здравомыслящий ум легко увидит в них шутку, мистификацию, мошенничество или просто проявление безотчетного лганья. Но когда их начинают рассказывать ученые, известные своими выдающимися открытиями, тогда становится страшно. Тогда сразу выявляется, что истинный смысл погони за чудесным — это жестокая борьба, которая издавна ведется церковью против науки, мракобесием против разума. И к чести прогрессивных ученых прошлого столетия следует сказать, что они не замедлили возвысить свои голос против «чертобесия», которое их менее стойкие коллеги попытались перевести на научную основу.

Когда Либиха попросили прочитать лекцию о таинственных силах, действующих в спиритических явлениях, он желчно ответил, что видит здесь не «силу», а одну лишь слабость ума. Английский биолог Гексли на приглашение комитета по изучению медиумических явлении ответил саркастическим отказом: «Лучше жить в качестве подметальщика улиц, чем в качестве покойника болтать чепуху устами какого-нибудь медиума, получающего гинею за сеанс».

Моду на столоверчение и вызывание духов завезли в Россию те многочисленные шалопаи, которые, по словам М. Салтыкова-Щедрина, изучали Западную Европу «с точки зрения милой безделицы». Поначалу спиритическими сеансами забавлялись в светских салопах, но мало-помалу заграничная новинка получила широкое распространение. Тогда-то пошли разговоры, что спиритизм-де «мост для перехода от знания физических явлении к познанию психических»; что спиритизм-де прогрессивный путь в науке. И когда наконец в России появились ученые — последователи Крукса и Уоллеса, Менделеев понял, что больше медлить нельзя. Решение выступить против спиритизма далось Дмитрию Ивановичу нелегко, так как главными его оппонентами должны были стать его коллеги по университету профессора А. Бутлеров и Н. Вагнер.

Горячим пропагандистом спиритизма в России выступил Александр Аксаков, одни из представителей известной семьи Аксаковых. Ему удалось увлечь модным учением Бутлерова, Бутлеров склонил Вагнера. Не обращаясь к содействию ученых обществ, оба профессора стали печатать статьи о спиритизме в газетах и в литературных журналах, апеллируя таким образом прямо к обществу. Это и возмутило Менделеева, который считал, что, прежде чем публиковать такие статьи, следовало бы тщательно изучить факты.

«Комиссия для рассмотрения медиумических явлении», учрежденная Русским физическим обществом по настоянию Менделеева, впервые собралась 6 мая 1875 года. В этот день в университетскую квартиру Менделеева съехались все члены комиссии — 12 профессоров петербургских учебных заведении. Аксаков, Бутлеров и Вагнер поначалу с радостью согласились участвовать в работе комиссии. Аксаков взялся раздобыть медиумов и через полгода, в конце октября, действительно привез из Англии двух медиумов — братьев Петти, из которых старшему было лет 17–19, а младшему — 12–14. Дмитрий Иванович предоставил для заседании комиссии свою квартиру.

И вот окна заколочены двойным слоем плотного коленкора, свет лампы создает в комнате таинственную полутьму, музыкальный ящик, приобретенный по требованию медиумов, наполняет комнату звуками… Все собравшиеся чувствуют себя неловко. Членов комиссии угнетает мысль, что они участвуют в каком-то некрасивом, постыдном деле. «Я не мог бы приступить еще раз к занятиям такого же рода без чувства отвращения и даже унижения, — вспоминал потом друг Менделеева профессор Ф. Петрушевский, — так как вся требуемая сторонниками спиритизма обстановка этих занятий странна, деспотически подавляет свободную пытливость и вообще бесконечно далека от всего, чего требует точная и гласная наука». Спириты — Аксаков, Бутлеров, Вагнер — тоже были не в своей тарелке, видя всеобщее недоброжелательство к развязным и самонадеянным медиумам, которым они покровительствовали.

Самые простые меры предосторожности, предпринятые медиумической комиссией, развеяли ореол таинственности, и братья Петти признаны были обманщиками.

Раздосадованный Аксаков отправил семейство Петти назад в Англию и в начале следующего, 1876 года привез оттуда нового медиума — некую госпожу Клайер, медиумические способности которой были изучены и подтверждены самим Круксом.

Первые опыты госпожи Клайер привели спиритов в восторг: столы у нее ходили «как собачки». Они скользили по полу, и подпрыгивали, и качались во все стороны, неоспоримо, как казалось спиритам, доказывая, что все это проделки духов. И вот тогда-то Менделеев преподнес свой первый сюрприз — манометрический стол. Столешница у него не соединялась жестко с ножками, а свободно лежала на резиновых подушках, наполненных жидкостью и соединенных с манометрами. Чувствительность этих манометров была такова, что, когда кто-нибудь из участников опыта клал руки на столешницу, манометры отмечали даже его дыхание. Если бы при наложении рук стол начал бы скользить по полу, а показания манометров при этом оставались бы неизменными, наличие медиумической силы у госпожи Клайер можно было бы считать доказанным. Учуяв опасность, Клайер объявила, что манометрический стол не располагает-де «духов» к общению.

Неуклюжие попытки спиритов сохранить хорошую мину при плохой игре в конце концов переполнили чашу терпения членов медиумической, комиссии.

Вскоре она закончила свою работу и вынесла окончательны и приговор: «Спиритические явления происходят от бессознательных движений или сознательного обмана, а спиритическое учение есть суеверие…»

Иногда ложь принимает обличье столь обширное и многообразное, что невозможно разоблачить ее одним метким и точным словом, одной короткой и ясной мыслью. И тогда слово истины начинает мельчиться, расплываться, терять убедительную силу. В глубине души Дмитрий Иванович чувствовал, что спиритизм как раз и есть такая трудноискоренимая многообразная ложь. И на последней странице изданных им «Материалов для суждений о спиритизме» он писал: «…жаль, что вмешался. Печалюсь и грущу, потому что вижу, как правду хочет оседлать кривда, не мытьем хочет взять, так катаньем».