Читать онлайн «События и люди. 1878-1918». Страница 33

Прежде чем расстаться с Гальданом, необходимо указать еще на один эпизод из его деятельности. В 1906 году он, с разрешения германского правительства, приехал в Берлин, чтобы получить сведения об организации прусской обороны, о рекрутском наборе, Генеральном штабе и т. д. Он занимался в военном министерстве, где его лично осведомлял военный министр генерал фон Эйнем. Поработав там 2   3 недели, он, очень довольный, вернулся в Англию.

Когда после начала мировой войны поклоннику Гёте Гальдану как германофилу, был объявлен бойкот, отчего он даже не мог показываться в обществе, Гальдан для своей реабилитации поручил известному литератору и журналисту мистеру Бегби написать апологию о деятельности Гальдана как военного министра. В этой книге под названием «Vindication of great Britain» выставлены заслуги Гальдана в формировании правильно функционирующего Генерального штаба и подготовке британской армии к мировой войне.

В книге о Гальдане между прочим особо отмечается, как ловко Гальдан использовал в свое время разрешение поработать в прусском военном министерстве, чтобы изучить военное дело в Германии и подготовить до мелочей по нашему образцу реорганизацию британской армии и Генерального штаба для предстоящей борьбы против оказавших ему гостеприимство немцев. Здесь целиком выявляется хитрый и ловкий адвокат, который под защитой гостеприимства чужой страны изучает ее военные учреждения, для того чтобы из приобретенных таким образом материалов и познаний выковать оружие против этой страны. Характерно, что книга посвящена памяти короля Эдуарда VII, доверенным посланцем и орудием которого Гальдан был. В Берлине тогда видели в миссии Гальдана «сближение» с Англией, к которому там всегда стремились; в действительности же это была лишь разведка короля Эдуарда VII в доме своего германского кузена. Англия отблагодарила Германию мировой войной, которую Гальдан помог подготовить. Тут уж действительно Гальдан околпачил немцев.

Таков был подлинный характер миссии Гальдана. Впоследствии всякого рода политиканы в прессе и обществе утверждали без всяких сомнений, что предпринятое Гальданом многообещающее «сближение» Англии с Германией потерпело крушение из-за упрямства кайзера и адмирала фон Тирпица и из-за их упорного отстаивания законопроекта о флоте вопреки желанию всех «разумных советников».

В описываемое время встал затронувший и меня вопрос об образовании самостоятельного Албанского государства. Многие жаждавшие короны кандидаты уже предстали перед ареопагом европейских держав, не будучи, однако, приняты последними. Некоторые намеченные державами кандидаты были отклонены албанцами. Я проявлял индифферентное отношение к этому вопросу, считая, что, как и при всяком «образовании государства», здесь по возможности надо считаться с историческим развитием; особенно же   со своеобразными географическими условиями страны и нравами народа.

Единого государства с государем и династией во главе у этого удивительного народа никогда не было. Албанские племена живут крайне обособленно, в долинах, огороженных и замкнутых высокими горными хребтами. Их политическое управление похоже на управление шотландских кланов. Христиане и магометане представлены среди них в одинаковой степени. Испокон века укоренившаяся у них кровавая месть, как и конокрадство, являются там освященными временем обычаями. Сельское хозяйство развито очень слабо, земледелие находится в зачаточном состоянии, причем применяемые для этой цели орудия крайне примитивны. Суд творится главой племени на открытом воздухе под деревом, как это некогда было у древних германцев.

Каждый мужчина носит оружие; большинство из них прекрасные стрелки. Когда вождь племени, объезжая округ, показывается в каком-нибудь селении, население ждет от него даров в виде звонкой монеты, которая порой и кидается им в толпу с высокого коня. При вступлении вождя в управление таких подарков, естественно, ждут еще больше; а если их нет, то это считается крайне предосудительным. До балканской войны многие албанцы поступали на турецкую службу, где они могли достигать высоких чинов, так как их очень ценили за их прилежание, острый ум и большую энергию. Они поставляли турецкому государству большое число чиновников, пополняя также в известной мере и дипломатию, и армию. Знатные молодые албанцы с честью служили в великолепной гвардейской дворцовой части султана, которая комплектовалась из солдат такого роста, воинственного вида и мужественной красоты, как они. Они отчасти являлись родственниками султана, так как последний имел в своем гареме знатных албанок из лучших племен; такими кровными узами султан стремился обеспечить себя от кровавой мести албанских племен, попутно узнавая все, что волновало сердца албанских князей. При этом все доходившие таким образом до султана желания албанцев, как, например, посылка оружия и военного снаряжения, постройка училищ, проведение дорог и т. п., выполнялись потом как бы незаметно и случайно. Таким образом, султану удавалось «родственным» путем удерживать вообще очень неспокойных албанцев в спокойствии и преданности к себе.

На основании этого знакомства с местными условиями я старался повлиять, чтобы албанским государем по возможности был избран магометанский князь или египетский принц, который должен обладать и полным кошельком, особенно нужным в Албании. Мой совет не был одобрен «ареопагом держав», которые, ничуть не считаясь с интересами албанцев, заботились лишь о том, чтобы иметь возможно больше шансов ловить в Албании рыбу в мутной воде.

Я нашел поэтому очень мало утешительного в том, что выбор пал на принца Вильгельма Вида. Я высоко ценил его как благородную рыцарскую отзывчивую натуру, но считал его не подходящим для этого поста. Принц был слишком мало знаком с балканскими делами, чтобы взять на себя эту тернистую задачу. Мне было вообще нежелательно, чтобы немецкий принц там осрамился. Ибо с самого начала было ясно, что Антанта будет ему чинить всяческие препятствия. Поэтому на запрос со стороны принца я откровенно высказал своему кузену все свои сомнения, подчеркнув те затруднения, которые его ожидали, и настойчиво советуя ему не принимать албанского трона. Приказывать ему я не мог, так как последнее слово принадлежало князю Виду, как главе дома.

После принятия принцем предложения держав я принял его на аудиенции в присутствии канцлера. Определенная нерешительность, сквозившая в поведении принца, смотревшего на предстоящую ему задачу без всякого энтузиазма, подкрепила меня и канцлера в желании еще раз убедительно отсоветовать молодому кандидату вступить на вновь изобретенный албанский трон.