Читать онлайн «Русская Прага». Страница 51

Как отмечал исследователь биографии Н. Е. Осипова Г. Архангельский, Николай Евграфович считал своими учителями В. Сербского, Н. Баженова, неовиталиста-гистолога В. Карпова, гипнолога П. Подъяпольского. Научные изыскания ученого связаны с изучением психологии неврозов, психотерапии и патографии. Он был также популяризатором учения 3. Фрейда, хотя одновременно и пытался переработать и дополнить фрейдизм, в соответствии со своими представлениями и результатами новых исследований.

В пражский период жизни талантливый ученый написал много интересных работ. Ему принадлежат статьи о психологическом и патопсихологическом анализах героев произведений Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, Н. В. Гоголя, в которых он много внимания уделил изображению в литературных произведениях феномена страха. В статье «Революция и Сон», опубликованной за три года до смерти Осипова, ученый сравнивает два явления — сновидения и революции. Основываясь на том, что оба явления есть результат подавленных, вытесненных в реальной жизни желаний, ученый делает вывод, что «революция и сновидения имеют одинаковое содержание». Парадокс? А если вдуматься?..

Попытки Н. Е. Осипова ввести в научный оборот понятия о «больной душе» и «душевно-телесной конституции», позволяющие рассматривать человека с психофизиологической точки зрения, не были восприняты в эмигрантской среде. Никому не хотелось признавать за собой каких бы то ни было психических отклонений. Г. Архангельский писал: «Осипов стремился создать новую науку о неврозах — неврозологию, основными методами которой был бы психологический анализ, психотерапия и гипнотерапия, которыми он владел в совершенстве, в то же время он игнорировал физиологический аспект неврозов. Понятие "неврозология" не получило распространения в психиатрии».

Сегодня даже ребенок знает значение слова «стресс» и имеет представление о его последствиях на психическое и физическое состояние человека. Модной и востребованной стала нынче профессия психоаналитика.

Даже страшно себе представить, какой удар по психике получили в те далекие времена наши соотечественники, вынужденные покинуть свою родину и привычный быт. Русский интеллигент в эмиграции — это отдельный мир, состояние не столько географическое, сколько психологическое. Наверное, как никто другой, понимал это профессор психиатрии Трошин, когда говорил: «Собрать богатый запас идей и идеалов не значит еще быть годным и способным применить их на деле. Последнее дается только жизнью: она дает плоть и кровь нашим идеалам…»

Годы пребывания в Праге были весьма плодотворными для ученого Трошина, особенно в области социальной психологии. Его интересы распространились на тему так называемых «коллективных психозов» во время революций и массовых протестных народных движений в Европе за тысячелетие. Он активно занимался вопросами психической наследственности, анализом соотношений между психическими заболеваниями и их проявлениями. Результаты своих исследований он обобщал в книгах с красноречивыми названиями: «Строение душевных болезней», «Заболевания психической заразительности», «Руководство по психиатрии». Последняя работа была задумана ученым как практическое пособие в девяти томах для студентов и врачей, но не была им завершена.

М. Мирский писал: «Трошин пользовался в российском медицинском зарубежье заслуженным авторитетом и как ученый, и как врач, и как человек. Он всегда занимал активную жизненную позицию…» Ученик известного русского психиатра В. Бехтерева, доктор Г. Я. Трошин, начиная со времен своей работы в петербургской больнице Св. Николая Чудотворца и до последнего дня в эмиграции, стремился оказывать практическую помощь нуждающимся людям, в том числе и по своей специальности.

Наверное, профессор Трошин и его коллеги, психоневрологи и психотерапевты, — такие, как Н. Осипов, С. Острогорский и другие, — опередили время, пытаясь помочь своим коллегам по эмиграции как психоаналитики и психотерапевты, а поэтому были далеко не всеми поняты… Большинство русских эмигрантов не желали расставаться с иллюзиями о триумфальном возвращении в Россию, но в ту, которой уже не было…

О, как они, цвет русской творческой интеллигенции 20-х годов прошлого века, насильственно изгнанные с родины, верили, что их пребывание на чужбине — явление временное, а возвращение в Россию — дело нескольких месяцев, лет…

Но годы шли, приходила неизбежная старость, вот уже и конец земной жизни маячил за поворотом, а перспектив вернуться на родину становилось все меньше и меньше. Наверное, не вполне справедливо мнение ряда ученых, утверждающих, будто русские эмигранты фанатично верили в новую, без большевиков, Россию, которая вспомнит когда-то о своих верных детях — эмигрантах и позовет обратно в родительский дом. Всё они прекрасно понимали: искушенный ум и знания просто не могли позволить им не разобраться в происходящем. Трагедия заключалась в безысходности осмысления: Россия — интеллектуально и экономически — не умерла без «эмигрантов-изгнанников», она политически стала другой, а возвращение в эту «другую» страну для многих людей и их семей грозило арестами и тюрьмой.

Кто-то озлобился и открыто перешел на враждебные позиции, многие увидели выход в отрешенности от политики и растворились в «науке ради науки» или «творчестве ради творчества», но нашлись и такие, кто решил, не дожидаясь эфемерного «возвращения на обновленную родину», отойти от позиции «созерцателей» и вернуться в Россию своим творчеством и конкретными научными исследованиями, быть узнанным и услышанным русской родиной, ныне живущими там поколениями россиян. К последним принадлежал и А. В. Флоровский.

Поразительна судьба историка Антония Васильевича Флоровского (1884–1968), оказавшегося в Праге после высылки из Советской России в 1922 году. Не до конца ясны истинные причины его высылки. Партий не создавал, подобно Мякотину, нигде особо не распространялся о своем отношении к большевистской власти, занимался только наукой — историей Руси, и то — древней, а также преподавательской работой.

Как писала исследователь творческой биографии А. Флоровского Е. Аксенова, последние годы перед высылкой из России, после защиты магистерской диссертации в Московском университете, перед тем как большевистское правительство дало ему клеймо «неблагонадежного элемента», профессор истории А. В. Флоровский состоял на службе в должности помощника заведующего Одесским областным архивом, работал в Одесской публичной библиотеке, библиотеке Одесской высшей школы, был членом Славянского благотворительного общества. Не замечен он был и в различных религиозно-философских обществах того времени, хотя и родился в семье священника.