Читать онлайн «Жан Жорес». Страница 97

Единство

Голландия, как и подобает стране тюльпанов, встретила делегатов конгресса Интернационала цветами. Один из лучших концертных залов Амстердама поражал яркостью красок: трибуна, президиум утопали в цветах; стол каждой делегации украшали хризантемы.

Это создавало приятную, праздничную атмосферу. Но вообще-то у международного социалистического движения, несмотря на рост пролетариата, его революционных стремлений, не было особых оснований для торжества. Чего стоил лишь один «букет» Жореса! Социалистические партии повсюду переживали трудности в организации, в определении своей политики, в разработке теоретических основ своей деятельности. Многих искушал соблазн заменить трудную борьбу за революцию движением только за реформы. Положение рабочего класса везде оставалось тяжелым. Если кое-где и проводились социальные реформы, то, как правило, сама буржуазия сознательно шла на них, чтобы ослабить революционное движение. Рабочие партии росли, но одновременно в их рядах рос оппортунизм.

Могло показаться, что в продвижении к власти и проведении реформ многого добилась партия Жореса, Французская социалистическая партия. Но она же и внушала наибольшую тревогу многим своим зарубежным товарищам. С одной стороны, Жорес достиг немало практических результатов, с другой — эти результаты не были итогом самостоятельной борьбы классовой пролетарской партии. Она выступала как часть лагеря разных политических сил, включавшего и отдельные фракции буржуазии. Многие социалисты не видели связи деятельности Жореса с идеей пролетарской революции и коренного преобразования буржуазного общества. Им казалось, что политика Жореса направлена только на улучшение этого общества.

В такой психологической и политической обстановке предстояло конгрессу заняться обсуждением общих социалистических забот. Французские дела оказались зеркалом, в котором отражались заботы социалистов разных стран с крайне различными условиями, очень далекими от обстановки во Франции. Амстердамский конгресс можно назвать французским конгрессом, ибо основную часть своего времени и своих усилий делегаты потратили на рассмотрение французских проблем вообще и политики Жореса в частности.

— Чтобы победить в спорах внутри социалистического движения у себя на родине, мы не собираемся искать для себя международную поддержку, — заявил в первом же выступлении главный оппонент Жореса Жюль Гэд, к удивлению некоторых неискушенных в политике делегатов конгресса. В самом деле, зачем тогда Гэд настоял на включении в повестку дня вопроса о социалистической тактике? Ведь вопрос об участии социалистов в правительственной деятельности практически нигде не стоял так, как во Франции, Вступительные слова Гэда надо было понимать в прямо противоположном смысле, ибо он стремился исключительно к тому, чтобы похоронить, уничтожить политическую тактику Жореса, заключающуюся в блокировании с отдельными фракциями буржуазной демократии ради проведения прогрессивных реформ. Для этого Гэд предложил в качестве проекта резолюции конгресса решение недавнего съезда германских социал-демократов в Дрездене, осуждавшее ревизионизм. Хотя в самой резолюции не говорилось ни о Жоресе, ни о его политике, антижоресистский смысл и толкование ей можно было придать в ходе прений. Гэд сделал блестящий тактический ход. Он сразу приобретал поддержку крупнейшей европейской социалистической партия, многие руководители которой уже из-за одного свойственного им своеобразного шовинизма настроились в пользу Гэда.

Жорес оказался в сложном положении. Он не собирался вести наступательных действий против Гэда, хотя бесплодность сектантской линии давно вызывала у него горечь. Он добивался одного — единства французского социалистического движения. Он понимал необходимость определенного пересмотра своей политики, отказа от блока с радикалами. Но этого не понимали и не хотели понимать многие из его сторонников, такие, как Бриан и ему подобные. Поэтому Жорес был даже заинтересован в осуждении политики министериализма. Иначе зачем бы ему было голосовать за Дрезденскую резолюцию с поправками, едва изменяющими ее смысл, на одном из этапов обсуждения в комиссии конгресса?

Но вместе с тем невозможно было и отступить без боя, капитулировать перед Гэдом. Ведь это привело бы к торжеству догматической и сектантской линии в будущей объединенной социалистической партии, что обрекло бы ее на бесплодие и изоляцию. Итак, Жорес мог и хотел уступить по вопросу о своей тактике, но он стремился при этом не потерпеть личного поражения, сохранить свое влияние. Задача была невероятно сложной, и вся дальновидность тактики Жореса стала ясной лишь через несколько лет, когда Жорес оказался во главе единой Французской социалистической партии. Но не будем забегать вперед. Вернемся в зал заседаний Амстердамского конгресса, точнее, в то менее просторное помещение, где обсуждались вопросы тактики, то есть французские дела, и где собрались все крупнейшие лидеры мирового социализма. Кто-то даже заявил, что в зале никого не осталось, что там какой-то кургузый конгресс обсуждает остальные вопросы.

— Ерунда! — взорвался Август Бебель. — Пустяки! Сущие пустяки! Кургузый конгресс может обсуждать все, что ему заблагорассудится! А вот здесь действительно серьезный вопрос!

А здесь выступал Жорес. Его речь продолжалась полтора часа. Даже самые упорные противники Жореса признавали, что она была великолепной.

Сначала он нарисовал яркими красками картину итогов своей политики с того момента, когда в разгар дела Дрейфуса гэдисты вышли из политической игры. В то время только сторонники Жореса развернули борьбу за спасение республики и успешно выдержали ее. Он напомнил о скромных, но несомненных успехах в деле улучшения условий жизни рабочих, достигнутых социалистами. В то время как социалисты многих стран лишь мечтают об отделении церкви от государства, чтобы освободить сознание пролетариата от религиозного дурмана, французское правительство под давлением социалистов внесло в парламент законопроект об этом. Наконец Жорес подошел к главному обвинению, направленному против него: к утверждению о том, что он отказался от принципа классовой борьбы и подпал под влияние буржуазии.

— Всего лишь несколько дней назад, — говорил Жорес, — депутаты правой и центра кричали мне в палате: «Долой диктатора!» — так, как будто речь шла о новом Робеспьере в день нового 9 термидора! И вот, будучи диктатором по ту сторону границы, здесь я превращен в раба! Но я не являюсь ни тем, ни другим, а свободным слугой пролетариата, которого нельзя подчинить никому. В чем же мы нарушили наш долг социалистов в классовой борьбе? Все социалисты любого направления могут засвидетельствовать: мои друзья и я выступали лишь для того, чтобы повсюду организовывать профсоюзы, кооперативы на почве классовой борьбы…