Читать онлайн «Константин Великий. Первый христианский император». Страница 43

Величие фигуры Диоклетиана становится ясно тем, кто изучает историю позднего Рима или средневековых общественных институтов. Между нами и ранней эпохой Рима лежит целая пропасть. Эта пропасть – анархия III века, «первая смерть», от которой Диоклетиан спас мир. Здесь стоит непреодолимый барьер, рассекающий поток истории. Рим, с которым мы связаны напрямую и непосредственно, который определил начало и рост нашей цивилизации, под влиянием которого сформировались наши институты, – это Рим, созданный Диоклетианом. Старый Рим, город Фабия и Августа, для нас лишь легенда, известная по книгам. Однако Рим Диоклетиана – это реальность.

Некая туманность и нечеткость в образе этого человека говорит нам, что он – реален. Его фигура лишена той определенности, которая является очевидным признаком того, что к ней прикасалась рука человека. Цезарь стал мифом, сказкой. А Диоклетиан похож на людей, которых мы знаем в реальной жизни; он непоследователен и не до конца понятен. Он был не очень умен, не слишком хорош, не до конца мудр и притом был гением, гигантом, чьи свершения бессмертны.

В течение девяти лет после заключения договора между Константином и Лицинием в Риме царил мир. Это был мир весьма активный, когда были пересмотрены многие стороны деятельности Диоклетиана. Революция, которая поставила Константина во главе трех четвертей Римской империи, сделала этот процесс неизбежным и чрезвычайно важным. Прежде епископы тактично держались ближе к черным ходам и боковым улочкам. Теперь их позвали участвовать в переустройстве мира. Многие, должно быть, с беспокойством листали Ветхий Завет. Какие бы недостатки ни несла в себе эта книга, если ее рассматривать как руководство по биологии, в качестве трактата по общественному устройству, она вовсе не лишена значения.[35]

Константин не был новатором по призванию. В основном он занимался упрощением и систематизацией – сейчас мы называем это рационализацией. Он убрал все лишнее, подобрал спущенные петли и придал законный статус решениям незаконным, но ставшими привычными.

Конечно, кое-что ему пришлось создавать заново, некоторые задачи ему приходилось решать по мере их появления, а не в том порядке, который он предпочел бы сам. Ему пришлось заниматься проблемами, которые не удалось разрешить Диоклетиану, – религиозные вопросы и проблема валюты были важнейшими из них.

Ученым до сих пор не удалось провести черту между изменениями, осуществленными Диоклетианом, и реформами Константина, и до определенного момента они оба проводили сходную политику, по крайней мере по некоторым вопросам. Однако в какой-то момент, который теперь трудно с точностью определить, Константин придал ей совершенно особый характер. Некоторые вещи им обоим приходилось воспринимать такими, какие они есть. Общественное устройство, сложившееся за много столетий, нельзя было изменить простым вмешательством в законодательство. У нас еще будет возможность внимательно рассмотреть суть их политики и в чем конкретно Диоклетиан потерпел поражение, а Константин – победил.

Таким образом, Константин начал с того, что привел в порядок полученное им наследство. Он в основном принимал реформы Диоклетиана; он принимал основу, на которой они базировались, – новую мобильную армию, которую он уже усовершенствовал и сделал из ее великолепное орудие своих замыслов, гораздо более действенное, чем при Диоклетиане, и аппарат налоговой службы, призванной поддерживать это орудие в боевой готовности. Однако он не принимал систему деления империи на четыре части.

Какая бы логика ни заключалась в эволюции Римского государства, он без колебания подчинился ей, однако с одной небольшой поправкой. И принимаемая, и отвергаемая им политическая стратегия были определенным образом связаны.

Сами обстоятельства его восхождения на престол заставили его защищать интересы самых разных людей и группировок. Принимая систематизированный Диоклетианом способ налогообложения, он сделал это не без сомнений и долгих размышлений. Он вслед за Диоклетианом отказался от обычая отдавать сбор налогов на откуп. Налоги исчислялись и собирались соответствующим отделом гражданской службы. Однако он не одобрял существующий способ уплаты налогов в целом. Он воспользовался первой же возможностью, чтобы поставить денежную систему на новую, усовершенствованную основу. Вместе с тем он уничтожил последние надежды военных императоров на то, что «фиктивные», не обеспеченные реальным богатством деньги будут иметь по закону номинальную ценность. Он возобновил чеканку монет на золотой основе. Его новый солид, вес которого был определен в 1/72часть фунта, на многие века остался неизменной и надежной валютой. Те, кто хотел, всегда могли платить налоги деньгами.

Хотя эта мера сама по себе не могла восстановить все то, что было уничтожено, она способствовала снижению цен и увеличению производства и подготовила на Востоке дорогу к постепенному восстановлению торговли и рыночной экономики. Как мы увидим, Западу было суждено идти другим путем.

В целом Константин стремился всячески поддерживать торговое сословие. Власть государственного деятеля имеет свои пределы, однако он сделал все, что мог. Он выполнил свое обещание, прозвучавшее в обращении к сенату, а именно – вслед за Галлиеном освободил сенаторов от воинской службы. Он создал специальный отряд императорской гвардии[36], где должны были служить сыновья сенаторов. Глубокие различия в общественной структуре, которые стали видны только сейчас, привели к тому, что эта мера имела разные результаты на западе и на востоке империи. Сенаторское сословие еще раз претерпело большие изменения в статусе и составе.

Объединение средиземноморских государств под эгидой Рима с самого начала осуществлялось посредством политики, благоприятствующей интересам имущих классов. Несмотря на ужас, который внушает эта политика даже самым консервативным историкам, она была очень хорошо принята. В круг интересов римского правительства включались самые стабильные общественные элементы. Люди приходят и уходят – и в частности, идеалисты имеют тенденцию появляться и исчезать довольно регулярно и в самое неподходящее время, – однако собственность остается; а собственники вступили в доверительные отношения с правительством, как если бы оно было частью их владений… Мы также должны помнить, что беспокоиться о каждом отдельно взятом человеке и развитии личности в век, который породил не только Александра и Ганнибала, но и Мания Курия и Агафокла Горшечника, означало показаться слишком поверхностным. Человеческая личность? Эпоха переполнена ими до отказа! Римлянин обратил свой взор на собственность, потому что искал чего-то прочного и предсказуемого, чего-то, что можно было бы выразить в цифрах и что не зависело бы от мнения людей… Когда мы закладываем фундамент, мы не устилаем путь розами. Римлянин, закладывая фундамент государства, не пользовался поэзией. Он пользовался исключительно собственностью.