Читать онлайн «Константин Великий. Первый христианский император». Страница 37

Возвращаясь в Милан, Константин вез с собой нечто большее, чем условия соглашения между властью и религиозным сообществом. Он получил представление о требованиях органа, который сохранял опыт прошлого и воплощал в себе надежду на будущее. Он уже давно осознал ценность хороших взаимоотношений с церковью. Теперь он начал понимать, что соприкоснулся с чем-то живым, несущим в себе дух реальной жизни.

Государственные деятели, особенно когда они еще и воины, редко проявляют интерес к слабым мира сего. Вряд ли Константин заинтересовался церковью из-за того, что она казалась беспомощной и гонимой. Он обратил на нее внимание, потому что она была необычайно сильной и даже опасной. Она претендовала на покровительство силы, которая рождала гром, ураганы и землетрясения. Все видели, что в то время, как Галерий, Максимиан и Максенций кончили плохо, друг церкви был поразительно удачлив во всех своих начинаниях. Везение, в основе которого лежат ум и проницательность, имеет свои пределы, перешагнуть которые невозможно.

В случае Константина даже там, где его ум и проницательность оказывались бессильными и все принятые им меры не приводили к нужному результату, ему на помощь приходила его особая удача. Даже Цезарю, когда он перешел Рубикон, не везло так, как Константину после перехода через Альпы.

Менее чем через 60 дней после вступления в Италию он вернулся в Милан – уже властителем всех западных провинций. Мало кому довелось пережить столько за 60 дней.

Весной, после завоевания Италии Лициний прибыл в Милан. Его присутствие там прежде всего было свидетельством его веры в честность и добрые намерения Константина. Он приехал, чтобы заключить брачный союз с Констанцией, сводной сестрой Константина. В редкие свободные минуты они обсуждали с Константином некоторые проблемы дипломатического характера. Вполне возможно, что примерно в то же время и там же другая сестра Константина, Анастасия, вышла замуж за патриция Вассиана, и, возможно, Лициний познакомился там с новым родственником.

Лициний заслуживает того, чтобы рассказать о нем несколько подробнее. Конечно же он не был полным ничтожеством. Возможно, он принадлежал к старой когорте иллирийских солдат – из этой среды в свое время вышли Аврелиан и Кар. Лициний всего добился сам и поднялся наверх благодаря собственным талантам. Возможно, он был не очень образован, но, безусловно, обладал сильным характером. Он возвысился в основном благодаря Галерию, чьим близким другом он был. Лициний представлял собой тип искреннего и абсолютно честного человека, довольно решительного и энергичного, но не обладающего особой проницательностью. Его взгляды в основном сформировались под влиянием людей, окружавших его, а не благодаря его собственным размышлениям. Он прекрасно подходил на роль «типичного представителя» – в данном случае «типичного представителя» весьма могущественной силы – иллирийской армии. А с командующими иллирийских отрядов во все времена приходилось считаться.

До сих пор отношения между Константином и Лицинием были вполне дружескими. Они оба были воинами с далеких границ, которые (каждый по своим собственным соображениям) держали под пристальным наблюдением более цивилизованный юг. Если мы внимательно изучим ходы дипломатической игры, которую вели два императора, то сможем сделать из этого интереснейшие выводы. Ясно, что Константин хотел заручиться дружеским нейтралитетом Лициния, поскольку тот обладал достаточной властью, чтобы парализовать его италийскую кампанию. Сойдись Лициний с Максенцием – и Константин так остался бы на положении младшего правителя Британии и Галлии… Поэтому Константин предложил Лицинию, по сути, права на Западную империю. Тот факт, что свадьба Лициния и Констанции состоялась после завоевания Италии, показывает, что решение этого вопроса ставилось в зависимость от успеха Константина в Италии. Тот факт, что Лициний приехал в Милан, показывает, что он не сомневался в честности Константина.

На момент свадьбы у Константина не было других наследников, кроме 13-летнего побочного сына Криспа. Если бы вдруг с Константином что-то произошло, Лициний, как муж старшей дочери Констанция, стал бы первым претендентом на его престол. Это, конечно, таило в себе большой соблазн для Лициния, и мы увидим, сумел ли он полностью устоять перед ним. В любом случае это была хорошая компенсация за его нейтралитет.

Благодаря всем этим мерам Константин сумел добиться от Лициния поддержки в вопросе о взаимоотношениях с епископами. Той зимой, вероятно, был выработан документ, известный как Миланский эдикт. Возможно, Лициний тщательно изучил его и высказал свое мнение; но вряд ли он принимал активное участие в выработке основных положений договора.

Мы можем предполагать, что еще один человек видел проект эдикта до того, как работа над ним была завершена и он был обнародован. Диоклетиан получил приглашение приехать в Милан – официально, – чтобы присутствовать на бракосочетании, но, что гораздо более вероятно, чтобы поставить свое имя под эдиктом, придав ему тем самым больший вес. Однако он не смог себя заставить поехать туда. У него был хороший предлог, чтобы отказаться, – состояние здоровья и не подходящее для поездки время года.

Цель приглашения становится еще более очевидной, если знать, что Константин был крайне недоволен этим отказом. Он написал Диоклетиану возмущенное письмо, упомянув при этом о поддержке, которую Диоклетиан оказывал таким людям, как Максимин Даза и Максенций. Возможно, историки позднейших веков лучше бы отнеслись к Диоклетиану, если бы он, как Галерий, признал свою ошибку и публично отрекся от своей прежней политики. Он ведь и раньше не был главным и самым ярым гонителем церкви. Тем не менее, в то время как Галерий изрек нечто вроде публичного покаяния, более мягкий Диоклетиан не захотел извиняться перед людьми, которых он считал злостными нарушителями закона.

Тем более он не горел желанием как-то возмещать им их потери… Кроме того, как мы скоро увидим, у него имелись, возможно, и другие соображения, о которых не знали ни Констанций, ни Лициний. Так или иначе, он не приехал. Впрочем, у него было убедительное оправдание. Однако у Диоклетиана всегда находились убедительные оправдания для всех его поступков.

Документ, который одобрил Лициний, давал христианам полную свободу исповедовать веру, такую же свободу получали последователи любой другой религии. Он не просто распространял на христиан привилегию, которой пользовались адепты всех прочих культов, но декларировал особые права христианства и позволял остальным религиям пользоваться ими.