Читать онлайн «Циолковский». Страница 47

Пришвин развертывает целый каскад философских аргументов, почерпнутых из собственного ощущения ритмики Вселенной — от «календаря света» (смены времен года) до единой со всеми планетами Солнечной системы ритмики дыхания: «Я всегда чувствовал смутно вне себя эти ритмики мирового дыхания, и потому научная книга Вернадского „Биосфера“, где моя догадка передается как „эмпирическое обобщение“, читалась мной теперь, как в детстве авантюрный роман. И мне теперь стало гораздо смелее догадываться о творчестве так, что, может быть, эта необходимая для творчества „вечность“ и есть чувство не своего человеческого, а иного, планетного времени, что, может быть, эту способность посредством внутренней ритмики соприкасаться с иными временами, с иными сроками и следует назвать собственно творчеством?»

Постоянно пополнялась библиотека Циолковского и его собственными книгами. Он сам их и распространял, публикуя объявления с приглашением всех желающих посетить в обозначенные часы его дом для приобретения литературы и ознакомления с моделями дирижабля, остававшегося его любимым детищем. Желающих было очень мало. Книги распродавались медленно. Часть из них Циолковский традиционно раздавал бесплатно. Постепенно среди технической литературы стали появляться и работы философского содержания: в 1914 году была опубликована «Нирвана», в 1916-м — «Горе и гений».

Вопросы совершенствования общественного устройства и прогнозирования социального развития занимали его все больше. Революционные события 1917 года и последовавшая вслед за ними Гражданская война в России только подогрели интерес Циолковского к философской и социальной проблематике. Одновременно он вновь обратился к Евангелиям.

Октябрьскую революцию Циолковский встретил с надеждой и воодушевлением. Советская власть в Калуге была установлена 11 декабря (27 ноября) 1917 года. Уличных боев не случилось, хотя по ночам постреливали и чуть не дошло до серьезного кровопролития. В городе были расквартированы части, поддерживающие Временное правительство. Они заняли выжидательную позицию и после того, как образованный 15 ноября Военно-революционный комитет сместил губернского комиссара, были начеку, готовые в любое время вмешаться в ход событий и ликвидировать орган Советской власти, состоявший из восьми большевиков и четырех левых эсеров. Лишь в конце ноября, когда из Минска и Москвы стали прибывать революционные войска, противников Советов разоружили. Не удалось спровоцировать на саботаж и население города. Тем не менее в декабре состоялась антисоветская манифестация в поддержку Учредительного собрания. В ходе уличных столкновений и спровоцированных беспорядков два человека были убиты, три десятка ранены.

До Циолковского и его семьи, жившей на отшибе, в доме под косогором, информация о событиях в городе доходила разными путями. Продолжались, хотя и с перебоями, занятия в учебных заведениях. Константин Эдуардович, как и в былые времена, по расписанию появлялся в епархиальном училище, но в обсуждении текущих событий (и тем более — в политических дискуссиях) участия не принимал — из-за глухоты. Однако его истинные симпатии ни для кого не являлись секретом. «В епархиальном училище на меня давно косились, — вспоминал Циолковский в автобиографии, — теперь — в особенности и называли большевиком. Мое явное сочувствие революции очень не нравилось».

По городу были расклеены наспех отпечатанные листовки, они знакомили горожан с постановлениями новой власти и извещали население о первых решительных мерах по налаживанию снабжения продовольствием, борьбе со спекуляцией продуктами, самогоноварением, грабежами. Вербальные заявления подкреплялись реальной экспроприацией и конфискациями, арестами саботажников и увольнением чиновников. Вокруг Калуги (как, впрочем, и во всей деревенской России) также было неспокойно: крестьянам не нравилась политика твердых цен на зерно и другие продовольственные товары, они сопротивлялись нововведениям как умели — вплоть до вооруженных выступлений.

Кардинальные перемены в жизни страны Циолковский, который 17 (5) сентября того же года без всякой помпы отметил свой 60-летний юбилей, воспринял с пониманием глубоко мыслящего человека, болеющего за судьбу народа. Цели, поставленные большевиками, во многом совпадали с сокровенными чаяниями ученого, прямо заявлявшего:

«Если большевики несут народу то, о чем я мечтал всю жизнь, это будет одно из величайших деяний человечества! Вот мои требования к народной власти: всеобщее образование, бесплатное лечение, коренное уничтожение эксплуатации человека человеком, равное распределение всех благ земли и фабрик между всеми людьми, всеобщее, прямое и тайное голосование, особая забота о малолетних, стариках и людях искусства».

При этом Циолковский предвидел, с какими величайшими трудностями придется столкнуться России в ближайшем и отдаленном будущем:

«Большевики обещают освободить человечество от рабства. Они обещают каждому — по потребностям и от каждого — по способностям. Вся трудность создания такого общества будет заключаться в том, кто будет судьей и что будет критерием выбора и классификации человеческих способностей. Общество нашего века не обладает ни такими точными аппаратами отбора, ни точными аппаратами классификации. Следовательно, произвол будет царить в таком обществе до создания строжайших законов, пресекающих его».

Конечно, он не дошел до гениального диалектического пророчества А. И. Герцена, что социализм рано или поздно превратится в собственную противоположность, но, судя по всему, смутно предчувствовал это.

Несмотря на общий настрой и понимание, в отношениях ученого с новой властью не обошлось без трений. Самым болезненным, конечно, явилось то, что у Циолковского реквизировали корову — единственную надежную кормилицу. Многодетной семье ученого грозил голод. Мизерной пенсии, которую Константин Эдуардович стал получать с июля 1917 года, не хватало, и выплачивалась она нерегулярно. Случалось, в доме не было вообще никакой еды. Постоянно отсутствовали дрова, и нечем было отапливать дом. Хронически не хватало керосина для освещёния, приходилось жечь лучину.

1 июля 1918 года Калужское епархиальное женское училище закрыли, а Циолковского уволили с занимаемой должности «вместе со всем составом училища». Старый учитель остался без работы. По вечерам он забирался в светелку и оставался наедине со звездами, нависшими над Окой. В такие минуты здесь, над ночным русским простором, творилось таинство: гений соединялся со своей матерью Вселенной.