Читать онлайн «Миссия в Китае». Страница 18

В таких ситуациях нельзя идти на самотек и болтаться без дела. Пришлось заявить генералу Чжу Шаоляну без обиняков, что, по моим сведениям, летная погода установилась, что проволочка с вылетом нашей делегации, судя по всему, от погоды не зависит. Генерал был очень раздосадован, что я получил информацию о погоде.

Тогда же я получил и несколько иную информацию, правда, все ее трагическое значение в то время в Ланьчжоу оценить я не мог. Наш консул узнал, что поблизости от Особого района, занятого коммунистическими войсками, войска Чан Кайши производят подозрительные перегруппировки. За этим передвижением войск скрывались какие-то невыясненные замыслы чанкайшистского командования. Консул даже высказал опасение, не собирается ли Чан Кайши вновь обострить гражданскую войну. Ни о чем подобном в Москве я не слыхал. Донесения наших военных советников из Чунцина не содержали такого рода предположений. В моем сознании подобные агрессивные намерения Чан Кайши не укладывались. Я знал, что он был очень рад, когда узнал о нашей новой помощи военным снаряжением. Положение на фронте для него складывалось до той поры неблагоприятно. Сражение с войсками коммунистов Особого района не только могло отвлечь его от сопротивления японскому агрессору, но вообще поставить в тяжелейшее положение материальное снабжение его армии. Советское правительство могло в этом случае прекратить военные поставки.

Я настоял на немедленном вылете в Чунцин. И был прав. Чан Кайши и его штаб, по-видимому, были заинтересованы в нашей задержке в пути…

За мной и моим помощником Г. М. Горевым из Чунцина прибыл трехместный одномоторный самолет. Проводы были такие же пышные, как и встреча. Китайский летчик с большим мастерством совершил трудный перелет через горные перевалы. Несколько раз обледеневали крылья самолета, но искусным маневром летчик сбивал лед, ныряя в теплые потоки воздуха. Мы видели, как лед отпадал от крыльев.

В Чунцине нам была устроена торжественная встреча. Когда мелькают лица встречающих, не сразу разберешься, кто встречает, что это за люди. Было много военных, были и гражданские. К своему немалому удивлению, в форме китайских генералов я увидел и своих знакомых по работе в Хабаровске в 1930–1932 гг. Несомненно, и они меня узнали, но притворились, будто мы незнакомы, я тоже сделал вид, что вижу их впервые. Не берусь судить, что это означало. Представляли ли они на аэродроме вооруженные силы китайских коммунистов или еще по каким-то только им известным причинам оказались в вооруженных силах Чан Кайши, я не знал и не пытался допытываться. Должен сказать, что в те годы часто все мешалось, нередки были переходы из компартии в гоминьдан и, наоборот, выходцы из гоминьдана уходили к коммунистам. Иногда это была и умышленная засылка агентуры в ряды другой партии.

С аэродрома мы с Горевым направились в посольство. Здесь я впервые встретился с Александром Семеновичем Панюшкиным, нашим послом в Китае. С тех пор прошло почти сорок лет. Все эти годы, вплоть до смерти Александра Семеновича, не прерывалась наша дружба, хотя там, в Китае, нам приходилось частенько горячо спорить. А. С. Панюшкин был молод, энергичен. На дипломатическую работу он пришел, окончив академию им. Фрунзе. К моему приезду освоился с обстановкой, знал страну, расстановку сил, умел разгадывать замыслы правителей Китая, многих знал лично, точно оценивал их характеры, способности и привязанности.

Я познакомился с работниками аппарата военного атташе, хорошо подготовленными людьми. Единого и централизованного руководства работой всех наших военных в Чунцине не было — не было органической оперативной связи между аппаратами военного атташе, главного военного советника и заместителя по разведывательной кооперации. Все три аппарата подчинялись непосредственно Центру — Москве.

Мой заместитель полковник Н. В. Рощин, очень толковый, смелый работник, хорошо знал Китай, у него установились надежные связи с китайцами, а также с англичанами и американцами.

Хорошим специалистом был переводчик Степан Петрович Андреев, который прекрасно владел китайским языком, недурно знал английский, умело завязывал обширные связи с китайскими чиновниками, работниками многих министерств и ведомств и с ними, как говорится, дружил и общался запросто. Рощин и Андреев во многом помогли мне, особенно в изучении обстановки в Китае. Работники моего аппарата Бедняков, Перов также хорошо знали обстановку, работали смело, не ждали особых указаний, всегда сами проявляли разумную инициативу.

Мы прибыли в Чунцин накануне нового, 1941 года. В тот же вечер я был представлен Чан Кайши на банкете, который он давал нашим советникам по случаю новогоднего праздника. Я понял, что сам Чан Кайши желал поскорее встретиться со мной, чтобы подробнее уточнить, какая помощь идет из Советского Союза и как скоро он ее получит. Кроме того, он очень интересовался событиями в Европе, стараясь выжать из меня все, что знаю я сам, и стремясь выяснить, как расценивает обстановку наше правительство. Я был подготовлен к таким вопросам и не особенно сгущал обстановку на наших границах, а больше говорил о нерешенных проблемах Гитлера на западе, в частности с Британскими островами.

Первая встреча и первый разговор с верховным правителем Китая были краткими, носили скорее протокольный характер, но все же помогли создать некоторое впечатление о самом Чан Кайши. Невысокого роста, щупленький генерал, одетый в повседневную форму, без погон, с воинскими отличиями на петлицах. Хитрый взгляд раскосых темных глаз, резко выступающие протезы зубов… Хищная натура, способная шагать к намеченной цели через трупы, применяя шантаж и обман. В простонародье говорили, что Чан Кайши на ночь кладет под подушку челюсти тигра. Его частые восклицания «Хао!», «Хао!» («Хорошо!») резали слух.

Как я уже сказал, во время моего официального визита к Чан Кайши последний больше всего интересовался положением в Европе и поставками оружия из Советского Союза. В его словах сквозил такой смысл: «Но не думайте, что вы — благодетели, моя дружба или по крайней мере мой нейтралитет еще вам очень пригодятся, когда войска Гитлера ринутся на восток».

Я твердо пояснил ему, что Советское правительство ведет и будет проводить мирную политику, что оно все сделает, чтобы не ввязываться в войну на какой-либо стороне, что оно полно самых миролюбивых намерений и относительно Германии. Ну а если вдруг Гитлер потеряет рассудок и начнет вторжение на советскую землю, то он встретит подготовленную армию и получит отпор, которого еще нигде не встречал.

Чан Кайши картинно сокрушался: