Читать онлайн «Бессилие власти. Путинская Россия». Страница 71

Председатель Государственной думы об «офисном планктоне»

28 апреля председатель Госдумы, председатель высшего совета «Единой России» Борис Грызлов на встрече с Дмитрием Медведевым заявил, что в России нужно делать упор на развитии производства, а не сферы услуг: «Для нас приоритетом и гордостью является человек труда, а не офисный планктон». Пока Грызлов не перешел от громких слов к делу, «Власть» сочла необходимым провести для него краткий ликбез. Во-первых, к «офисному планктону» принято относить офисных сотрудников младшего и среднего звена, работающих в частных компаниях, а не всех занятых в сфере услуг, как это сделал спикер. Например, бухгалтер является «офисным планктоном», а продавец – нет, хотя оба работают в сфере услуг.

Если же принять грызловскую широкую трактовку термина, то тогда «офисным планктоном» являются 42 млн россиян, а «людьми труда» – 25 млн (всего в России 67 млн работающих граждан). Учитывая, что в России сегодня насчитывается 108 млн обладающих избирательным правом граждан, можно сказать, что, отвернувшись от «офисного планктона», Грызлов тем самым отказался от 39% избирателей. В преддверии думских выборов такой шаг выглядит верхом расточительности даже для «Единой России».

Но более того, спикер грубо оскорбил миллионы трудящихся – и служащие этой категории, и рабочие – все они классифицируются как «трудящиеся» (по определению МОТ), и в этом смысле мало чем отличаются от категории «заводских пролетариев». Им тоже нечего терять, кроме рабочих компьютеров, которые им не принадлежат.

В России преобладает бедное и нищее население, и это явление, несомненно, связано, с низким правовым сознанием граждан. Этот вопрос, относительно низкого уровня государственно-правового сознания общества, даже в его наиболее образованной части, включая правительство, парламентариев, провинциальное чиновничество, достаточно ясно возник уже в начале 90-х гг. В тот период, эпоху страстных дискуссий вокруг вопросов демократии, мы одновременно провозглашали все мыслимые и немыслимые свободы и вводили их в действующую российскую Конституцию, включая положение о разделении властей.

Спустя полтора десятка лет общая ситуация с государственно-правовым сознанием общества мало изменилась, о чем справедливо было сказано президентом Дмитрием Медведевым уже вскоре после его прихода в Кремль. К примеру, редко можно встретить в огромном море текущей политической публицистики статьи, авторы которых строили бы свой анализ на прямой связи свободы и уровнем благосостояния людей, между политической активностью общества и возможностями реально использовать провозглашенные Конституцией права и свободы и т.д.

А ведь такая связь западноевропейскими обществами была осознана еще со второй половины XIX века, как следствие универсального воздействия великой просветительной революции XVIII – ХIX вв. Вот как описывает эту государственно-мировоззренческую эволюцию русский ученый – юрист, специалист в области конституционного права П.И. Новгородцев, имея виду эпоху конца ХIХ – начала XX в. ...Существенные перемены совершились в последнее время не столько во взглядах на организацию государства, сколько в воззрениях на его функции, на задачи его деятельности. С этой стороны можно сказать, что правовое государство с конца XIX века вошло в новую стадию развития. Теоретики первой половины этого века полагали, что государственная деятельность должна ограничиваться охраной прав граждан; они выступали с требованием полного невмешательства в частную жизнь граждан, в экономическую сферу. Это считалось наилучшим средством обеспечить свободу и равенство. В Англии этот взгляд был выражен Бентамом, во Франции – Бенжаменом Констаном, в Германии – Вильгельмом Гумбольдтом. Свобода и равенство понимались тут чисто формально, юридически, в смысле обеспечения их в законе путем устранения юридических неравенств и стеснений.

Для своего времени, когда надо было уничтожить тягостный гнет старого порядка, осуществление свободы и равенства в этом смысле являлось огромным шагом вперед, и неудивительно, что первоначально вся задача правового государства представлялась исчерпывающей с достижением этой цели.

Однако политическое развитие XIX века обнаружило, что для осуществления начал равенства и свободы требуется не только устранение юридических препятствий к их утверждению, но также и некоторых материальных, положительных условий их реализации. В жизненной борьбе свобода и равенство для слабых и изнемогающих превращаются в отвлеченное понятие, лишенное действительного значения.

Требуется влиятельная поддержка государства и общества, чтобы помочь каждому, кто в этом нуждается, достигнуть действительной свободы и настоящего равенства членов общества. Проникаясь этим сознанием, европейские государства одно за другим вступают с конца XIX века на путь социальных реформ. Задача, которая ставится в этой области, представляется бесконечно более трудной и сложной по сравнению с той задачей, которую правовое государство ставило себе ранее. Для того чтобы устранить юридические неравенства и стеснения, достаточно было отмены старых законов с соответствующим преобразованием различных учреждений (институтов).

Осуществление равенства и свободы в положительном смысле требует продолжительной деятельности устроения жизни при помощи создания лучших материальных условий общественного развития. Современная политическая мысль, ставя государству эту трудную задачу, не ждет ее немедленного осуществления, как и вообще устраняет мысль о скором «достижении всеобщей гармонии». (См.: П.И. Новгородцев. На пути к правовому государству. Новый мир, 1991, № 12, с. 216.)

Все это не означает, что «трудная задача, о которой пишет Новгородцев, ныне должна переходить из десятилетия в десятилетие, оставаясь удобным предлогом для манипуляций политиканов, использующих бедность и нищету как платформу в их карьере, чтобы немедленно предать забвению эти задачи при достижении личных целей. (Прошло 20 лет после начала реформ по капиталистической трансформации. Теперь, оказывается, нужны еще десятилетия «походной» жизни (для истеблишмента?). Это – больше половины всего времени, когда СССР существовал как социалистическое государство. Обещания, обещания.)

Не будем отрицать, что постъельцинской эпохе перешло тяжелейшее наследие, свирепствовали переплетающиеся кризисы в экономической, политической, социальной областях, шла война на Кавказе, управление страной находилось на примитивном уровне, армия и правоохранительные институты стремительно разлагались, отношения центра и периферии напоминали отношения московского царя с боярами XVI века. Недовольство населения крайне низким уровнем жизни было на грани всеобщего бунта – бедность абсолютного большинства перерастала в нищету, повсюду царили произвол власти и преступных сообществ, бесправие и нищета миллионов, сотни тысяч бродяг, пожилые люди, роющиеся в мусорных баках, – это все то, что осталось от обещаний Ельцина, когда он боролся с Горбачевым, вселяя надежды на быстрое улучшение жизни всех и каждого. Это ельцинистское наследие было сложно преодолеть, когда Путин пришел к власти в 2000 г. как прямой наследник предыдущего правителя.