Читать онлайн «Русское государство в немецком тылу». Страница 49

На основании всего вышеизложенного, приказываю:

§ 1.

Очистку районов от остатков бандитизма (их агентов) возложить на районных бургомистров — г-д Воеводина, Усова и Козлова, а также на начальников районных полиций.

§2.

Все семьи, связанные с бандитизмом, должны быть выселены из указанных районов (Дмитровского, Дмитриевского и Михайловского. — И. Е.) со всем принадлежащим им имуществом.

ПРИМЕЧАНИЕ: Реквизируется имущество только у семей добровольно ушедших в бандиты, если вся семья является бандитской (2—4 члена семьи в бандитах) и у скрытых агентов бандитов.

§з.

На все реквизируемое имущество должен быть составлен на месте акт в 3 экземплярах с подписями лица, делающего реквизицию, 2 членов из жителей села, в котором проживает семья бандита и лица, у кого производится реквизиция; один экземпляр акта дается лицу, у которого производится реквизиция, второй находится в райуправлении и третий пересылается окружному начальнику полиции.

ПРИМЕЧАНИЕ: Реквизиция без составления на месте акта будет рассматриваться как бандитизм и караться высшей мерой наказания.

§ 4.

Все лица, связанные с бандитами, переселяются в Навлинский район в распоряжение Бургомистра района г-на Тюлюкина.

§5.

На все семьи, эвакуированные из районов, должны быть составлены именные списки в 3 экземплярах, с указанием количества членов семьи, кто в семье бандит или агент. Один список остается в районе, другой пересылается в округ и третий посылается по месту высылки.

§6.

Все агенты бандитов, а также семьи бандитов должны быть с материалами следствия направлены в округ.

§7.

Одновременно с очисткой сел и деревень от бандитской нечисти, должна проводиться работа по восстановлению власти (выборы или административное назначение старост и сельской полиции)»[153].

Выселение местных жителей сопровождалось полным сожжением опустошенных деревень с целью недопущения их использования партизанами в качестве опорных пунктов. Так, за оказание помощи партизанам и связь с ними каминцами были полностью сожжены деревни Красная Слобода, Требушка, Чернь, Гаврилова Гута, Кокоревка, Кокушкино, Чухра, Смиличи, Игрицкое, Добровольский, Алтухово, Шушуево и другие, а население переселено в деревни, расположенные вне лесов[154].

Как следует из приведенного выше приказа и многих других документов, при проведении репрессий в отношении партизан и членов их семей локотские власти все же руководствовались определенной законностью. И если принять во внимание принципиальность Каминского, его крутой нрав, становится ясно, что всякое отклонение от его приказов было чревато последствиями. Признание в том же приказе № 22 того факта, что «много ошибок было в прошлом сделано нами», по-видимому, породило в дальнейшем более гуманное отношение к населению, даже связанному ранее с партизанами. В этом прослеживается явное желание Каминского выбить из рук партизан основной козырь их пропаганды — возможность использовать репрессивную деятельность самоуправления для завоевания симпатий населения. Так, уже упоминавшиеся А.Ф. Савченкова и А.А. Горелова, допрошенные в Локте 28 июня 1943 года, по личному распоряжению Каминского были направлены на работу по распределению. Подобные меры применялись ко всем, чья связь с партизанами была чисто номинальной и не наносила большого вреда интересам самоуправления[155].

Однако порой гражданская ненависть принимала довольно жестокие формы. О Хатыни и других уничтоженных немцами деревнях слышали все, но мало кому известно о той жестокости, с которой партизаны расправлялись с населением непокорных им деревень. Наиболее ярко это выразилось в их налете на расположенные в километре друг от друга деревни Тарасовка и Шемякино в ночь с 30 апреля на 1 мая 1942 года. Эти две деревни были у партизан на крайне плохом счету в том смысле, что в них проживало много семей бойцов народной милиции, дислоцировались вооруженные отряды под командованием Галкина, ставшего впоследствии командиром 1-го полка РОНА[156]. По замечанию чекиста М.А. Забельского, «в деревнях Шемякино и Тарасовке вольготно жилось более чем ста пятидесяти полицейским». По его же утверждению, бойцы были хорошо вооружены оружием и боеприпасами, собранными после отступления Красной армии[157].

Созданным в Тарасовке и Шемякине подпольным партизанским группам удалось привлечь на свою сторону командира Шемякинского вооруженного отряда Попова и старосту деревни Шемякино Машурова, которые согласились поставлять партизанам агентурные сведения. Так, Машуров перед отправкой в Локоть больших партий продовольствия сообщал партизанам время отправки и маршрут следования обоза, после чего партизаны нападали на обоз, увозя продукты.

23 апреля 1942 года подпольной группой в Кокоревский партизанский отряд была послана некая М.Н. Кулакова, вручившая партизанам письмо группы с предложением совершить захват деревень. По-видимому, непосредственным толчком к этому шагу стало то, что в конце апреля 1942 года в деревню Чернь явились пятеро каминцев из Шемякина и заявили о своем желании примкнуть к партизанам. О себе они рассказали, что отстали при отходе Красной армии и «под угрозой смерти» вступили в народную милицию. Тут же они передали партизанам сведения о Шемякинском отряде, его вооружении, настроениях бойцов. Перебежчикам было предложено вернуться в отряд и ждать дальнейших указаний[158].

28 апреля с делегатами подпольных групп Коваленко и Языниным были обсуждены детали предстоящего налета, для чего планировалось использовать пароль и отзыв, сообщенные Машуровым. Датой операции партизаны выбрали ночь с 30 апреля на 1 мая, построив расчет на том, что ввиду предпраздничного веселья бдительность каминцев будет ослаблена.

Вот как описывает этот налет один из его участников:

«День 1 мая 1942 года решено было отметить захватом немецкого гарнизона, размещавшегося в селах Тарасовка и Шемякино, расположенных друг от друга на расстоянии одного километра.

В ночь на 1 мая, имея пароль и отзыв, которые нам сообщил тов. Машуров, мы небольшой группой, примерно в шестьдесят человек, зашли в эти села, сняли постовых без единого выстрела, обезоружили караульных, а потом начали собирать остальных изменников Родины, в чем нам уже помогали обезоруженные солдаты.

Таким образом, к утру 1 мая мы взяли в плен 150 изменников и предателей Родины, захватили пять грузовых машин, несколько пушек и минометов, один танк и много боеприпасов»[159].