Читать онлайн «Карл Великий». Страница 24

Уже несколько месяцев спустя после коронации обоих королей им пришлось совместными усилиями продолжать отцовскую политику в отношении Аквитании. Так, после попытки Гунальда, сына герцога Ваифра, избавиться от франкского господства Карл направился на юг — впрочем, не заручившись поддержкой брата. Их встреча близ Вьенны в политическом отношении осталась безрезультатной. По свидетельству пристрастных, составленных лишь более десятилетия спустя так называемых имперских хроник, по совету своей знати Карломан воздержался от оказания Карлу военной помощи. С этим упреком мы вскоре снова будем иметь дело по поводу смещения и заключения баварского герцога Тассилона.

Несмотря на отказ брата, Карл форсировал реку Дордонь и основал там опорный пункт-крепость Фронсак. Между Гаронной и Пиренеями Карлу удалось добиться от князя басков Лупа, также озабоченного поисками союзников, выдать беглую чету — Гунальда и его супругу, находившихся под покровительством князя. Тем самым было обезглавлено сопротивление в Аквитании и ее земли оказались в руках завоевателя, который почти десять лет спустя создал необходимые административные предпосылки для включения этого региона в принадлежащие франкам территории, а в 781 году как «промежуточная власть» (по выражению Бригитты Кастен) сделал своего сына Людовика королем Аквитании, избрав «третий путь» между интеграцией и самостоятельностью. Еще в конце года вместе с пленниками Карл вернулся из похода в центр фамильного владения в нижнем течении Рейна и в Льеж. Там он отметил рождественские праздники 769 года и пасхальные в апреле 770 года.

Напряженность, очевидно возникшую или даже возросшую после безрезультатной встречи между братьями в Бургундии, удалось преодолеть еще раз. Об этом свидетельствует послание, в котором папа поздравляет сыновей Пипина с достижением еще одного знака согласия и одновременно призывает их к совместным действиям в отношении противостоящих Риму лангобардов.

Скрытая вражда между братьями (ей суждено было проявиться в Damnatio memoriae[19] Карломана; в итоге после короткой интерлюдии имя исчезло из семьи и снова встречается среди сыновей Людовика Немецкого и Карла Лысого), видимо, проистекала вовсе не из различия в политических концепциях по управлению существенно разросшейся империей франков, а из ярко выраженного личностного соперничества за главенство на высшем уровне. Именно такого рода иррационализм привносил в эти противоречия элемент непримиримости, которая в определенных условиях могла бы привести к братоубийственной войне с непредсказуемыми последствиями для едва консолидированного королевского правления сыновей мажордома. Наш авторитетный поручитель Эйнхард пытается сознательно принизить эту опасность отстраненным взглядом и вовсе не по горячим следам событий. Такое толкование созвучно также развязно-навязчивому поучению ирландца Кэтвульфа (775 год), когда он благостно прославляет предохранение от преследований со стороны своего брата и в первую очередь его раннюю кончину, «так что Господь Бог вознес тебя надо всей этой империей без кровопролития».

Намечающееся соперничество за главенство проявляется и в частной сфере, если о ней вообще уместно говорить в отношении королей. Уже в начале 770 года супруга Гимильтруда родила Карлу сына, названного Пипином. Судя по всему, Гимильтруда была представительницей алеманско-ретского или эльзасского аристократического рода, о чем свидетельствует упоминание этого имени в ранних братских молитвенниках в Сен-Галлене (Рейхенау), Пфэфере и Ремиремоите. В 770 году небольшая, но хорошо информированная хроника сообщает о рождении от брака с Гербергой сына короля Карломана. Свидетельством равенства по происхождению и званию по сравнению с первенцем старшего брата стало то же имя — Пипин. Впоследствии по понятным причинам, чтобы отвести от Карла подозрение в многоженстве, Гимильтруду называют конкубиной. Однако нет сомнений ни в материальном обеспечении, ни в легитимности брака, ни в законности рождения Пипина, тем более что само имя гарантирует достоинство его обладателя. Не случайно впоследствии потребовалось содействие папы для исключения из престолонаследия первенца Карла, того самого Пипина по прозвищу Горбун. Но мы значительно опередили события. Согласно Диакону, который как современник не мог не быть в курсе дела, в жилах Гимильтруды действительно текла кровь аристократки.

Во внешней сфере продолжалось сосуществование братьев на основе равенства: в 769 году Карл и Карломан из обеих частей империи впервые направили на Римский собор двенадцать епископов. Таким образом, каждому стала очевидной тесная связь франков и их королей с преемником апостола Петра. Кроме того, правители, и прежде всего Карл, что, по-видимому, следует квалифицировать как вкравшийся в предание элемент случайности, включили в протокол грамот так называемую формулу милости Божией. Последняя значительно расширила базу королевства специфическими христианскими элементами, придав королю сакральную внеземную значимость.

Напряженность между братьями носила все еще скрытый характер. Эйнхард прославляет величие духа, с которым его герой переносил соперничество и недоброжелательство Карломана. Между тем 770 год проходил под знаком нарастающего влияния королевы Бертрады, как бы принявшей политическое руководство своими юными сыновьями и тем самым продолжившей традицию Плектруды, которая еще до и особенно после смерти Пипина II в 714 году уверенно взяла бразды правления в свои руки. Преодолевая домашние трудности, Бертрада сосредоточилась на радикальной концептуальной реформе франкской внутренней и особенно внешней политики. И, что удивительно, сумела добиться поставленной цели. Это был действительно непреходящей значимости факт. В конце концов в историческом плане речь шла об эпизоде, вызванном ранней, скоропостижной смертью Карломана в 771 году. Однако он демонстрирует возможные альтернативы последующей, сравнительно одноразмерной завоевательной политике Карла в союзе с римским папством. Концепция Бертрады состояла в создании и по другую сторону Альп политической ситуации, укрепляющей династию, которая охватывала бы своей властью земли франков, Баварию и лангобардскую Италию, одновременно обеспечивая претензии и правовой статус римского понтифика. Вместе с тем эти устремления едва ли представлялись реализуемыми, учитывая предопределенность векторов усилий и многообразие противоречивых интересов и характеров участников.

Нам не известны мотивы Бертрады; мы не знаем, в какой мере Карл и Карломан были информированы о ее политических действиях или даже вдохновляли их осуществление. Располагая немногими, к тому же лишь приблизительно датируемыми источниками этих лет, можно лишь в общих чертах реконструировать расклад дипломатической миссии королевы-матери. Решающее значение приобретал взгляд Рима: решительное противодействие намечавшемуся и постоянно вызывавшему опасение новому сближению франков с лангобардами.