Читать онлайн «Атаман Платов». Страница 116

Александр I призвал к себе полковника Ивана Ефремовича Ефремова, оставшегося за командира после отъезда Василия Васильевича Орлова-Денисова с поручением государя к Михаилу Богдановичу Барклаю де Толли, и указал ему на наступающих французов, которые были уже совсем близко. Ефремов понял государя. Осенив могучую грудь двуперстным крестом старовера, он крикнул казакам:

— Братцы, умрем, а дальше неприятеля не пустим! Полк, за мной!

В это время к месту сражения подтянулась русская резервная артиллерия, поставленная левее Гюльденгоссы. Началась страшная пальба, которая, по словам М. А. Милорадовича, была «громче бородинской».

Отчаянная атака лейб-казаков освободила от натиска французов отступавшую русскую легкую кавалерийскую дивизию. Она перестроилась и примкнула к флангам полка Орлова-Денисова. Дышать стало легче.

Позднее генерал-майор Ефремов, вспоминая атаку лейб-казаков под Лейпцигом, часто говорил новобранцам: «А кто бы из вас задумался спасти государя?! Ведь французы-то прямо летели на него, словно рой пчелиный. Зато, когда Бог помог нам остановить весь этот рой врагов, государь поцеловал и командира графа Орлова-Денисова, и меня и благодарил казаков».

В первый день Лейпцигского сражения лейб-гвардии казачий полк потерял убитыми 19 и ранеными 37 человек.

Много лет спустя, в 1832 году, император Николай I, желая увековечить подвиг лейб-казаков под Лейпцигом, своим указом установил полковой праздник 4 октября, в день памяти святого Иерофея.

Атаман Платов с десятью своими полками находился в этот день на самом краю правого фланга. Между ним и центром Богемской армии, где развернулись основные события, стоял австрийский корпус графа Клейнау. Когда французы пошли на него в атаку и выбили союзников с занимаемой позиции, Матвей Иванович «сильным ударом на неприятеля остановил его стремление и, опрокинув, прогнал с большим поражением до их батарей».

В рапорте на имя Барклая де Толли Платов назвал среди особо отличившихся 4 октября лишь армейских генерал-майоров Дехтярева, Кайсарова и Щербатова, командовавших бригадами, а также офицеров Ольвиопольского гусарского полка, прикомандированного к нему для усиления его корпуса. В списке нет ни одной фамилии донских начальников. Странно? Пожалуй. Впрочем, Матвей Иванович знал, кого надо награждать в первую очередь, чтобы создать опору в мире недоброжелателей. Возможно, своих он представил позднее.

На исходе дня сражение прекратилось. С прибытием Силезской армии Блюхера положение Наполеона стало весьма затруднительным. А на подступах к Лейпцигу были уже войска Бернадота и Беннигсена. Поэтому Наполеон обратился к союзникам с предложением о перемирии, переданном с австрийским графом Мерфельдом, только что взятым французами в плен.

5 октября союзные монархи думали возобновить сражение. Однако, поскольку еще не прибыли армии Бернадота и Беннигсена, наступление отложили на сутки.

В ожидании ответа на предложение о перемирии Наполеон отвел войска поближе к Лейпцигу, откуда думал начать отступление. Пока он принимал меры оборонительные, союзники готовились обрушиться на него всеми своими силами.

6 октября в Битве народов сошлись 310 тысяч союзников, в том числе 146 тысяч русских, и 171 тысяча французов. Сражение продолжалось с раннего утра до позднего вечера. В нем участвовало 32 донских полка.

Атаман Платов, действовавший с казаками своего корпуса на правом фланге позиции союзников, у деревни Зоммерфельд, между войсками Бернадота и Беннигсена, принудил сдаться вюртембергскую бригаду вместе с ее командиром генералом Норманом и всем его штабом, а также шесть батальонов саксонской пехоты с 22 пушками и зарядными ящиками. Ночь застала его у стен Лейпцига.

Любопытно, что командующий Польской армией генерал Леонтий Леонтьевич Беннигсен счел необходимым подтвердить в письме к начальнику Главного штаба князю Петру Михайловичу Волконскому, что в бою под Лейпцигом, у деревни Зоммерфельд, Матвей Иванович Платов с казаками своего корпуса действительно взял в плен две с половиной тысячи пленных саксонцев и вюртембергцев, чему он сам был свидетель.

Леонтий Леонтьевич буквально казнил себя, что в донесении Александру I не отметил этого успеха Платова, справедливо полагая, что атаман сам напишет государю. Оказалось, не написал — очевидно, чтобы не давать пищу для разговоров своим завистникам (по его определению, «мудочесам») при главной квартире.

Беннигсен закончил письмо Волконскому следующими словами: «Ваше Сиятельство, я покорнейше прошу вывести меня из сомнения, потому что долг мой есть сему достойному мужу во всякое время отдать должную справедливость».

По свойствам характера генерал Беннигсен был человеком очень сложным, о чем немало сказано в предыдущих главах. Чтобы у читателя сложилось более полное впечатление о нем, замечу: в обязанности командующего Польской армией не входило информировать царя об успехах Платова, ибо отдельный донской корпус атамана не состоял в его подчинении. В данном случае он руководствовался элементарным чувством справедливости.

А вот у Матвея Ивановича с этим чувством произошел разлад.

Его успех был значительным: командуя корпусом в 2 тысячи человек, он сумел пленить две с половиной тысячи саксонцев и вюртембергцев. Но кто из донцов отличился в бою 6 октября, неизвестно. Атаман и на этот раз среди героев назвал только прикомандированных к нему армейских генералов и офицеров. Может быть, доказывал, что обвинение его в недобром отношении к регулярным войскам не имеет оснований? Не исключено. Только при чем же здесь казаки, жертвовавшие собой ради победы?

Наступила ночь. Предместья Лейпцига были объяты пламенем. Горели ближайшие к городу селения. Союзные монархи решили возобновить сражение на следующий день. Впрочем, никто не сомневался, что Наполеон начнет отступление. Поэтому Александр I приказал М. И. Платову и генерал-майору В. Д. Иловайскому переправиться через Плейсе и Эльстер и, нападая на головы французских колонн, спешить по дороге в Веймар.

Наполеон, оставив в Лейпциге корпуса Макдональда и Понятовского сдерживать союзников, с остатками армии начал переправу через Плейсе. А. И. Михайловский-Данилевский достаточно выразительно описал панику, охватившую солдат арьергарда, когда более удачливые их соратники взорвали единственный мост через реку:

«Легче вообразить, чем описать смятение и давку в городе, когда союзники вторглись в него с разных сторон… Полки, находившиеся еще по сю сторону реки, не внемля голосу начальников, смешались в беспорядочные толпы всякого рода войск, бросали оружие, сдавались в плен; другие… кидались в воду… и тонули. В числе утопших находился Понятовский… Он пошел ко дну, пораженный двумя пулями…»