Читать онлайн «Кулибин». Страница 13

Мастер не имел возможности заработать и 200 рублей в год сверх жалованья. Он указывал Комиссии, что сам директор Академии, Орлов, обещал ему прибавку, если он, Кулибин, «окажет успехи». В доказательство этих успехов он перечисляет все, что им уже сделано: построен один двухфутовый телескоп, другой исправлен, зеркала третьего телескопа вновь отполированы, астрономические часы, а также шесть электрических машин отремонтированы, к астрономической трубе «новых медных форм к электрической трубе сделано». Раньше в особых рапортах он уже сообщал, как много сделано учениками в мастерских «под его непосредственным смотрением».

Прежний техник Пачекко, заведовавший «палатами», получал 700 рублей в год. Кроме того, казна отапливала и освещала его да еще оплачивала прислугу. Кулибин получал в год 350 рублей, имел казенной только квартиру и втрое больше работы.

Пачекко, как иностранец, ценился выше. Кулибин обязан был, кроме всего прочего, бесплатно «всех мальчиков, которые отданы в обучение, как до полудня, так и после полудня учить». Подготовка новых мастеров-специалистов из молодых учеников — огромная заслуга Кулибина перед русской техникой. Только одного зрелого мастера Кулибин привез из Нижнего Новгорода — Шерстневского, остальных готовил на месте.

Комиссия изредка пыталась стимулировать работу мастеров. От того же 1772 года сохранилось постановление: «для поощрения примерности при инструментальной палате мастеровых» впредь награждать сверх жалованья за каждую сделанную электрическую машину 15 рублями. Награды распределял Кулибин по своему усмотрению. Но условия работы в мастерских оставались тяжелыми.

Сохранился интересный документ, подписанный Кулибиным и упоминающий о его помощниках и учениках:

«При барометренной палате мастер Иван Беляев находился при старости, а сын его ученик Андрей Беляев от академической службы отпущен, а имеется только один полный ученик Шерстневский, того ради Академии Наук сим покорнейше рапортую, не соблаговолено ли будет мастеру Беляеву определить для обучения к деланию барометров и термометров второго ученика, да при том и слесарь Егоров один и всегда бывает занят в делании казенного дела, то не соблаговолит ли Академии Наук Комиссия и оному Егорову ученика определить, чтобы не было впредь в слесарной работе остановки. Об оном учрежденную при Академии Наук Комиссию сим покорнейше рапортую.

Иван Кулибин».

Беляевы были замечательными оптиками той поры, заслуживающими специального биографического исследования. А Шерстневский помогал Кулибину еще в Нижнем Новгороде при изготовлении первых микроскопа и телескопа. Кулибин взял потом Шерстневского с собою и очень им дорожил. В архиве Академии сохранилась бумага, из которой явствует, что этот пионер оптики в России жаловался на крайне мизерное жалованье и просил прибавки. Потом он исчез куда-то, и дальнейшая его судьба неизвестна.

Если жалованье мастеров было мизерное, то ученики и подмастерья получали и того меньше. Им платили всего по восемь рублей в месяц.

Условия труда в мастерских были крайне тяжелы для здоровья. Как следует из донесения Кулибина, мастера и подмастерья постоянно болели.

В конце почти каждого его рапорта прилагалась сводка о заболевших или просто не вышедших на работу мастерах. Возьмем наугад июнь — месяц, самый благоприятный для петербургского климата. «Находились больными, — рапортует Кулибин, — Андрей Донской — восемь дней; Михайло Михеев — пять дней; Андрей Самойлов — семнадцать дней, Василий Бахтурин — два дня; Иван Шерстневский — шесть дней; Леонтий Трофимов — девять дней…» В июльском рапорте упоминаются те же лица и вновь заболевшие.

По-видимому, мастера не выдерживали тяжелых условий труда при академических мастерских и часто «отлучались» без всяких причин. Кулибин был постоянно озабочен приисканием учеников и водворением среди них дисциплины. В его рапортах Комиссии то и дело встречаются жалобы на то, что подмастерья «прогуливают» в рабочие дни, причем прилагаются списки, кто и сколько дней «хождения не имел на работу». Он должен был за ними наблюдать, разыскивать с помощью своего помощника Кесарева, приводить в мастерскую из кабаков или с площадей. С некоторыми не было никакого сладу, и Кулибин об этом часто и со скорбью рапортовал Комиссии.

В одном рапорте он жалуется на «слабость и своеволие» учеников, говорит, что они опаздывают на работу, из мастерских часто убегают, а «во время увещевания плодят дерзостные речи». В субботу ученик Полянов «оказывал себя в безобразном образе с непристойными грубыми словами», чему внимал он, Кулибин, с «чувствительным прискорбием». Он просил Комиссию изыскать средства «к укрощению объявленных беспорядков».

Ученик Полянов, о котором упоминает Кулибин, приведен был однажды в Управу благочиния квартальным Васильевской части. По выражению документа того времени, Полянов был «взят в пьянстве и дран», а потом препровожден с описанием всех его приключений к Кулибину.

Для упрочения дисциплины Кулибин испрашивал отличившимся мастерам награды и прибавки жалованья, чтобы поощрить их к дальнейшей работе и в назидание остальным.

«Инструментального ученика Егора Карпова, — читаем мы в одном из постановлений Комиссии, — за отменную его перед прочими своими товарищами прилежность к делу и искусству, которое он особливо оказал в делании электрической машины, а при том и за хорошее поведение, как о том свидетельствовал механик Кулибин, произвести в подмастерья с прибавкою ему с первого числа мая месяца впредь к прежнему окладу по 18 рублей в год».

Ученики были поручены Кулибину в «полное надзирание» (раньше ими ведал академик Протасов). Кулибин сам подыскивал мастеров, подбирал учеников, которые сумели бы перенять его опыт, и изо всех сил старался при грошовых суммах, отпускаемых, на оборудование палат, и при низкой оплате труда свести, как говорят, концы с концами.

Несмотря на все трудности, он обеспечил академикам возможность научной работы в лабораториях и кабинетах.

Несправедливо представлять дело так, что до Кулибина тут не умели ничего делать, как это изображается многими биографами. Когда Кулибин в Нижнем Новгороде изготовлял первые оптические приборы, он являл образец типичного самоучки, начинающего все с начала. В это время в Академии все приборы уже умели делать.

Не следует искать в истории чудес и не надо забывать, что в это время исследования ученых академиков опирались уже на эксперимент. Поэтому изготовлялись машины, приборы, термометры, барометры, пирометры, весы, телескопы, микроскопы, воздушные насосы. Сами мастера были вынуждены знакомиться с физикой. Поэтому в академических палатах, выросших из токарных мастерских Петра I, руководимых Нартовым[40], были уже крупные инструментальщики, как Кесарев, Беляевы, И. И. Калмыков, П. О. Голынин, Ф. Н. Тирюшин. Особенно следует отметить виртуозное мастерство отличного мастера Н. Г. Чижова, изготовлявшего много пирометров, мензул, солнечных часов, нивелиров, телескопов, астролябий. Здесь была механическая база, не то что в нижегородских мастерских. Ломоносов в свое время потрудился много над тем, чтобы мастерские стали надежной базой производства научных приборов и инструментов. Тогда уже в них изготовлялись микроскопы и телескопы всякого рода, по-русски их называли тогда «ночеглядами» и «подозрительными трубами».