Читать онлайн «События и люди. Издание пятое, исправленное и дополненное.». Страница 30

Вот еще одно проявление доброты и мудрости А. И. Исакова. После того, как Н. Г. Басов заменил его О. Н. Крохиным, казалось, что А. И. Исаков должен был затаить глубокую обиду, и не только на Н. Г., но и на О. Н. Крохина. По крайней мере, это выглядело бы вполне естественно. Но последующие события показали, что А. И. Исаков выше мелких обид и мудрее как Н. Басова, так и О. Крохина.

Н. Г. Басов оставил А. И. Исакова в ФИАН и даже сохранил за ним лабораторию нейтронной физики. И вот, когда отношения между Н. Г. Басовым и О. Н. Крохиным испортились и Олег оказался, мягко говоря, «подвешенным», отстраненным от лазерных дел (правда, по «собственному желанию»), руку ему протянул не кто иной, как А. И. Исаков, пригласивший возглавить сектор «Плазменного фокуса» в своей лаборатории. Конечно же, это свидетельствует, в первую очередь, о доброте А. И. Исакова. Но также и о его мудрости, ибо он ценил талант О. Н. Крохина (ученика акад. Е. И. Забабахина), блестяще знающего газодинамику, в особенности газодинамику взрыва. В то время А. И. Исаков был поглощен делами ВАК и такой человек, как О. Н. Крохин, был необходим для руководства всей лабораторией, а не только сектором. Так и произошло. Кроме того, к этому времени и сам Олег Николаевич сильно изменился. Поняв «почем фунт лиха», он перестал следовать принципу «нищим не подают». И в этом тоже заслуга А. И. Исакова. А. И. Исаков и О. Н. Крохин очень скоро подружились[27].

Таков А. И. Исаков во всем, за что я его и люблю. А не за «ученость», у него этого нет, и он не строит из себя великого ученого.

В жизни я встречался со многими людьми, многие стали мне близкими, но истинными друзьями я считаю только этих шестерых. Об остальных либо я уже сказал, либо еще скажу ниже.

Чтобы никого не пропустить, буду придерживаться хронологии. Естественно, ограничу круг людей и, чтобы было интересно, расскажу в основном об известных людях, с которыми неоднократно встречался и мое мнение о которых, возможно, будет интересно читателю. Поэтому начну с 1948 года, когда я начал свой путь в науку сразу же после окончания школы.

Первым человеком, который напутствовал меня в науку, был И. Н. Векуа. Он принимал у меня экзамен по математике при поступлении на ФТФ МГУ в 1948 году. Возможно, тогда он по блату меня и пропустил, ведь он был товарищем моего отца, хотя их отношения, особенно в тот период, хорошими было назвать нельзя. Это было тогда, когда ряд грузинских математиков восстал против Него — в основном, как мне кажется, из-за ревности; глава грузинской математической школы и президент АН Гр. ССР Н. И. Мусхелишвили, возможно, отдавал ему некоторое предпочтение. Возникла склока, которая привела к отъезду И. Н. Векуа вначале в Москву (1950 г.), а потом в Новосибирск (1961 г.), где его и избрали академиком. И. Н. Векуа даже выиграл от этого, а грузинская математическая школа, которая снискала всемирное признание, практически распалась. Сам же И. Н. Векуа, став академиком академии наук СССР, вернулся в Грузию на белом коне и занял кресло президента АН Гр. ССР. Ныне он уже покойный.

На меня же произвела сильное впечатление встреча с И. Н. Векуа в 1960 году. В это время мы с В. П. Силиным писали книгу и, разбираясь с проблемой затухания Ландау, обратились к нему как к крупнейшему специалисту по теории сингулярных интегральных уравнений. Эта встреча оказалась пустой, этим она на меня и произвела впечатление. Тогда я осознал, что ни один математик не может лучше понять твои, физика, математические проблемы, чем ты сам. С тех пор я никогда к математикам не обращаюсь и считаю, что физики, которые прикрываются математиками, просто невежественны.

Имя И. Н. Векуа фигурирует в истории ФИАН вместе с именами моего отца А. К. Рухадзе и В. Д. Куприадзе. В начале 1930-х годов, будучи стажерами акад. А. Крылова в Ленинградском ФТИ, они учили молодых аспирантов-физиков основам математики. Мне очень приятно, что о моем отце с теплотой вспоминали Н. А. Добротин, Б. М. Вул, П. А. Черенков. Этим я горжусь так же, как горжусь и своим отцом, великим лектором, и И. Н. Векуа, крупнейшим грузинским математиком.

Хочу сказать еще об одном известном физике, родственно связанным с И. Н. Векуа. Это мой одноклассник и брат зятя И. Н. Векуа А. Н. Тавхелидзе. Он не поступал вместе со мной на ФТФ и вряд ли поступил бы, так как в школе он особо не выделялся. А вот после школы И. Н. Векуа пристроил его к Н. Н. Боголюбову, и здесь он расцвел. В результате он достиг всех академических вершин, получил все почести, и, кажется, вполне заслуженно. С его именем связаны весьма фундаментальные научные достижения в теории элементарных частиц. Одно могу точно сказать — он прекрасный организатор. Во многом создание Института теоретической физики в Киеве, ИЯИ в Москве — это его заслуга, много усилий он приложил в организации теоретического отдела ОИЯИ в Дубне. Наконец, он возглавил ИЯИ в г. Троицке и построил мезонную фабрику, поставив институт на ноги, после смерти И. Н. Векуа был приглашен Э. Шеварднадзе президентом АН Грузии. Сегодня он изгнан из Грузии президентом М. Саакашвили. И все же наибольшее впечатление на меня он произвел тем, как нужно быть требовательным в подборе кадров, если хочешь, чтобы они почитали тебя. «Кадры решают все», как говорил И. В. Сталин. В этом секрет успеха А. Н. Тавхелидзе.

Еще два грузинских физика близки мне — это Н. Л. Цинцадзе и Дж. Г. Ломинадзе, учитель и ученик. Первый преувеличенно считает себя учителем, а второй категорически не признает это и в некотором смысле неблагодарен. Поясню сказанное. Джумбер окончил физфак МГУ и получил лучшее образование, чем Нодар, который учился на физфаке Тб. ГУ. Но творческой активности в Нодаре было явно больше, и когда Джумбер вернулся в Тбилиси после двух- или трехлетнего пребывания в Челябинске-70, Нодар уже был кандидатом и возглавлял лабораторию физики плазмы во вновь организованном Э. Л. Андроникашвили Институте физики АН Гр. ССР. Таким образом, Джумбер пришел в лабораторию Нодара и под его руководством защитил кандидатскую диссертацию в 1961 году. В этом смысле Джумбер — ученик Нодара, по крайней мере, у последнего есть основание так считать. Но вскоре они разошлись, и Джумбер защитил докторскую уже с помощью К. Н. Степанова из Харьковского ФТИ и А. Б. Михайловского из ИАЭ им. И. В. Курчатова. На основе докторской диссертации он опубликовал довольно неплохую книгу «Циклотронные волны в плазме», о которой я писал на страницах УФН «книга явно лучше автора». Джумбер — очень тактичный и воспитанный человек, он никогда не портил отношений с нужными людьми (со мной, О. Н. Крохиным и особенно с Р. З. Сагдеевым) и от всех что-то получал. В целом, несмотря на свою критику, я к нему отношусь положительно. Благодаря своей дипломатичности он достиг высокого положения в АН Гр. ССР, стал академиком-секретарем Отделения физики и математики и на этом посту сделал много хорошего. В настоящее время его высокая культура во многом скрашивает невоспитанность президента АН Грузии А. Н. Тавхелидзе. В карьере Джумберу очень помогает его жена Лия, тоже очень воспитанный и дипломатичный человек.