Читать онлайн «Коренные изменения неизбежны - Дневник 1941 года». Страница 17

Наташа здесь прочла недавно мне, Ане и Кате Ильинской мой разговор с Л. Толстым, о котором я абсолютно забыл, где я защищал веру в бессмертие личности. Я знал, что я одно время так думал, и знал, что в письмах не раз соболезнуя по поводу смерти - к близким ‹умерших› высказывал это[136] .

8 октября утром я подписал составленный Л. С. Бергом текст обращения к директору Заповедника Боровое Д. К. Кунакову, молодому казаху. Он не окончил высшего образования, но человек очень неглупый и интересующийся наукой, представитель новой советской казахской цивилизации. В бумаге, мной поданной, мы обращались к нему с выражением желания об образовании Музея естественной истории Борового в курорте Боровое. На заседании 9 октября Кунаков сообщил, что темам, выдвинутым мной: 1) Радиоактивность в пределах Курорта и 2) Полезные ископаемые Курорта, Республиканское Управление Заповедниками утвердило на 1941 год - 1500 руб. и на 1942 год - 2000 руб.

Как-то имел интересный разговор с П. П. Масловым. Маслов считает, что новая форма энергии - атомная - не изменит экономической структуры общества, не произведет того переворота, какой мне представлялся, когда я об этом говорил и думал.

Мне кажется, нет «законов» экономики, которые не изменились бы в корне, раз человек получит концентрированную энергию и 5 кило ее будут равны 200 000 тонн, потребных сейчас для того же эффекта?

Резкое изменение настроений о войне. Ясно для всех проявляется слабость вождей нашей армии и реально считаются с возможностью взятия Москвы и разгрома. Возможна гибель всего моего архива и библиотеки. Когда я уезжал ‹из Москвы› в июле - мысль о возможности потери и гибели мелькала, но не чувствовалась реально, как она выступает сейчас.

Приехали ‹новые эвакуированные› из Москвы и Ленинграда, и впервые получились более точные данные.

Глубокое разочарование и тревога проявляются кругом. И ясно для всех выступает причина - бездарность центральной власти, с одной стороны, и власть партийных коммунистов-бюрократов, столь хорошо нам известная на каждом шагу, - ‹с другой›.

Картина, которая открылась перед нами, служит комментарием к тем огромным успехам, которые имели немцы за последнюю неделю. С одной стороны, радио - бездарное - перестают до конца слушать. На Украине, по-видимому, паника и беспорядок. Смена Тимошенко Жуковым - опоздала? Говорят, Буденный с большой армией окружен где-то на Украине. Бездарные генералы. Английская армия на Кавказе? Всюду наших войск меньше - неуменье маневрировать. Под Москвой много войск и оружия. Мариуполь взят ‹немецкими› парашютистами во время заседания областного комитета партии, - и секретарь партии бежал первый. Говорят, выселили немцев немецкой расы (‹город› Энгельс) в Караганду - попытка или подготовка восстания. Из Киева население вышло. В Москве в очередях антисемитское настроение. В центре нет людей. Из Ревеля была организована эвакуация так, что раненые и партийные попали под обстрел и много погибло.

Теоретически я не сомневаюсь: если не будет заключен мир - положение Гитлера безнадежно. Но население не верит ни командованию и ничего не может понять из глупой информации.

Невольно мысль направляется на ближайшее будущее. Крупные неудачи нашей власти - результат ослабления ее культурности: средний уровень коммунистов и морально, и интеллектуально - ниже среднего уровня беспартийных. Он сильно понизился в последние годы - в тюрьмах, ссылке, и казнены лучшие люди партии, делавшие революцию, и лучшие люди страны. Это сказалось очень ярко уже в первых столкновениях - в Финляндской войне, и сейчас сказывается катастрофически.

Я не ожидал тех проявлений, которые сейчас сказались. Будущее неясно.

Цвет страны заслонен дельцами и лакеями-карьеристами.

Сейчас мы не знаем всего происходящего. Информация делается так, чтобы население не могло понять положения.

Слухи вскрывают иное, чем слова и правительственные толкования.

Все время думаю о том, что выясняется на Украине, - если верна молва, что там сейчас национальная антирусская власть. Будто бы во главе правительства Винниченко[137] - фигура не крупная. Но вся Украина в руках немцев, и, может быть, этот огромный успех ‹германской армии› резко изменит положение? Страх Японии. Видна растерянность, так как информация официальная скрывала ‹перед населением происходящее›.

М. Ф. Андреева[138] говорила недавно здесь Ане Шаховской, что Горький очень хорошо ко мне относился.

Мое последнее с ним сношение было мое письмо к нему при аресте М. М. Тихвинского[139] . В нем я говорил о крупном открытии Тихвинского техническом (в области красок). Я просил Горького показать это письмо Ленину. Горький просил передать мне, что это письмо было отобрано у него во время обыска, произведенного у него в заседании Общественного Комитета о голоде, в котором он председательствовал. М. М. Тихвинский был убит. Это - одно из бессмысленных убийств, которое и сейчас имеет следствия. Это было в 1921 году. С этих пор я лично Горького не видел.

Появились было газеты - вчера два №№ «Правды» (еще в Москве от 24-25.X). «Известий» нет. Радио очень скудно, большей частью «анекдоты». Все, что можно достать для непартийных (бумагу, лекарство, хлеб, сахар, мануфактуру) - только по той или иной протекции. Как ‹обстоит дело› для партийных?

Все время мысль об Украине - я этого не ожидал. Откуда известие? - Мне кажется, оно могло здесь идти только от партийных. Даже среди академиков такие имена, как Винниченко (совершенно забытый в русском обществе, а украинцев здесь нет никого), - пустой звук. Партийные здесь - как и везде очевидно, имеют другую информацию. В такой стране, как Казахстан, - их информация лучше и состав выше, чем в центрах. Русские партийцы, которых я встретил здесь, - Орлова, Замятин, Винокуров (парторг).

Если не сделают дальнейших ошибок, то «правительство» Украины эфемерно. Но пока все еще инициатива у немцев и улучшения центрального командования ‹Красной Армией› не видно.

Закончил вчера и сегодня читаю Дарвина «Происхождение видов» (академическое издание) - ‹книга› много мне дала для выяснения моего подхода к биогеохимической энергии и выяснения для себя самого моей математической концепции. Я как-то глубже и более «научно» понял то, что в 1925 году у меня выявилось как интуиция. Все время мысль в этом направлении работает.